В поисках идеала - страница 25

– Ну а дальше что было? – сыщика рассказ попутчика очень заинтересовал, он ждал продолжения в надежде продлить удовольствие от дорожной беседы.

– Дальше, Владимир Андреевич, всё. – сказал Захаров к разочарованию сыщика. – Через месяц срок обучения у господина Лю закончился, и он, забрав свою свиту, отбыл на родину. Я же остался со знаниями, которые успел перенять у господина Чжэня: что-то знаю об их целебных отварах, что-то умею в иглоукалывании, но нигде не достиг полного понимания и мастерства. Поэтому и хочу отправиться в Китай, чтобы постичь то, что не смог или не успел.

– Любопытная история, – сказал Филатов. – Ежели удастся вам свою мечту осуществить – выполните одну просьбу, сделайте одолжение.

– Всё, что смогу, Владимир Андреевич. Очень постараюсь.

– Пусть господин Чжэнь вам карту человека нарисует с точками, куда следует тыкать, чтобы его обездвижить. Желательно тоже с пояснениями по-русски. – Сыщик улыбнулся, но заметив смятение собеседника, поспешил его успокоить: – Я шучу, уважаемый доктор. Не принимайте близко к сердцу.

– Хорошо, – с заметным облегчением выдохнул Захаров. – Я, по правде сказать, совершенно не уверен, что мне удастся продолжить обучение врачебному искусству. О том, как узнать их боевые тайны, даже помыслить не могу.

– Матвей Никанорович, а как вам удалось завести столь солидную клиентуру? Пробиться в круг денежных тузов могут только доктора с именем, как я полагаю

– О, Владимир Андреевич, это оказалось самым лёгким – мне даже делать ничего не пришлось, – улыбнулся доктор. – После отъезда китайцев слава великого врачевателя в нашем доме перешла ко мне. Скоро стали захаживать друзья и родственники дворника, кухарки, мальчишек на посылках. Практики у меня было хоть отбавляй – ваш недуг мучит многих. Я был только рад. Оттачивал и совершенствовал свои умения, проводил наблюдения, пытался что-то улучшить или изменить, но безуспешно, если говорить откровенно. Метод старого Чжэня не терпит новшеств. Так через своего конюха обо мне узнал один из богатых купцов и однажды за мной приехал его роскошный экипаж. Уехал я в волнении прижимая к груди свой простеньких саквояж с иглами, а вернулся в полном смятении, пряча в кармане пиджака чек на немыслимую тогда для меня сумму. Довольно скоро я обрёл имя. Маститые коллеги с презрением отзывались о никому не известном выскочке, но больному человеку нужно избавление от страданий, а его давал я, а не слава и авторитет известных имён. Да что мы всё обо мне? Позвольте и у вас кое-чем поинтересоваться?

За окном была сплошная чернота, изредка и лишь на миг разгоняемая жёлтыми пятнами путевых фонарей. Мерный стук колёс нагонял дремоту, особенно после почти бессонной ночи. В такт ему позвякивали ложечки в стаканах с чаем, которые попутчикам принёс на какой-то станции услужливый проводник – есть всё-таки своя прелесть в вагонах первого класса, оправдывающая их стоимость. Владимир Андреевич полулежал на мягком диване, с точностью выполняя указания доктора. На веки наваливалась тяжесть, но сыщик считал, что уснуть сейчас будет невежливо по отношению к Захарову, который терпеливо рассказал ему свою историю, отвечая на все вопросы, поэтому Филатов сказал:

– Спрашивайте, уважаемый Матвей Никанорович.