В поисках лучшей доли. Российская эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Вторая половина XIX – первая половина XX в. - страница 16

^>77. У Л.А. Сопоцько (1880 —?) была издана в трех томах его «Геодезия»^>78. В 1936–1938 гг. инженер В.Н. Боголюбский (1898 – после 1963) получил возможность напечатать свои лекции в трех частях, прочитанные на Технических курсах имени проф. А.С. Попова – «Прикладная радиотехника»^>79. А.П. Косицкий написал ряд статей по паровым котлам и двигателям внутреннего сгорания и др.^>80. М.М. Костевич (18.09.1877, Сахалин – 15.07.1957, Буэнос-Айрес), профессор-химик, полковник Императорской русской артиллерии, военный инженер, издал в 1934 г. в Белграде брошюру «Магнезиальные цементы в артиллерии. – Сравнительное действие динитрогликоля и нитроглицерина на орудийную и снарядную стали и латунные гильзы. – Storage of ammunition in the field during the Great War. Some practical examples when fire took place. – Some practical remarks concerning the burning of smokeless powders. – Микрофотография и рентгенография при приемке пироксилинов и бездымных порохов в артиллерии. – Горение пороха в башнях на дредноутах и крейсерах»^>81. Инженер Л.М. Михеев (14.11.1883 – 06.02.1962, Нью-Йорк) напечатал в конце 1930-х гг. несколько руководств по инженерному искусству, в их числе «Полевое инженерное искусство. Искусство использования и изменения местности в целях полевого боя», вышедшее в 1939 г. в Белграде, а в 1937–1938 г. издал «Основания подготовки государства в инженерном отношении к войне» в двух частях^>82. У генерал-майора В.А. Тараканова (1876 —?) в 1933 г. в Белграде были изданы лекции «Тактика броневых войск», читанные на Зарубежных Высших воєнно-научных курсах генерала Головина в Белграде^>83.

И, пожалуй, подчеркну, что вклад многих русских ученых был по достоинству оценен сербскими коллегами: в состав Сербской Академии наук и искусств были избраны А.Д. Билимович, К.П. Воронец, С.М. Кульбакин, В.Д. Ласкарев, Г.А. Острогорский, Н.А. Пушин, И.И. Салтыков, Е.В. Спекторский, Ф.В. Тарановский, В.В. Фармаковский и Л.М. Хлытчиев.

В стране наряду с университетами действовали и различные курсы: гидротехнические, строительно-дорожные, педагогические, электротехнические, почтово-телеграфные, маркшейдерские, штейгерские, геодезические, межевые, бухгалтерские, слесарно-монтажные, швейные, столярные, сапожные и др., выпустившие свыше двух с половиной тысяч человек.

Русское просвещение служило, подчеркну в очередной раз, и сербам. Как пишет сербская исследовательница М. Стойнич, русские стали главными частными учителями иностранных языков – английского, немецкого, французского. «С языком у учеников воспитывали любовь к русской культуре, литературе, искусству. Эти часы протекали в незабываемой атмосфере бедных комнат со скудной мебелью и обязательной лампой, яркий свет которой приглушала кашмирская, оренбургская или другая шаль, наброшенная на дешевый абажур. От старых русских дам многие не только научились иностранному языку, но и полюбили на всю жизнь Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Блока, Надсона и др.», «вобрали в себя Достоевского, Толстого, Тургенева… и сплин непонятной русской дали», «снежных пространств, одиноких берез, стоящих весной наполовину в воде». «Приучили нас любить и беречь животных, играть с ними так, чтобы им тоже было приятно, не мучить их, водить их гулять, разговаривать с ними». «Мы кормили их отходами, а такая, как Мария Петровна Карпова, не тратилась на завтрак, чтобы купить соседским кошкам молока (своих не имела, все были ее). Со слезами на глазах умоляла какого-нибудь извозчика не бить еле держащую от усталости лошадь. И всегда в своей сумке, по обыкновению полной книг, держала булочку, которой тайком угощала коня. Таким образом, мы, вместе с иностранными языками, русской литературой и русским чаем, поняли, что животные тоже имеют душу, мы научились понимать их настроение по глазам – большим и не очень, пегим, темным, зеленым, голубым. Они стали для нас друзьями, с которыми мы делили даже свои сладости, для которых мы собирали кости, а иногда тайком оставляли кусок мяса от своего обеда для того, чтобы накормить бродяжку пса. Матери нам иногда говорили, что нас эти русские женщины „портят“… но их „часы“ были самыми дешевыми и самыми длинными, часто они или их мужи и сыновья помогали решать математические задачи, понять физику или химию, войти в тайны биологии. Одним словом, у них мы были как дома, под присмотром… А мы начали с пониманием и большим вниманием читать „Капітанку“ Чехова, „Белого пуделя“ Куприна, „Холстомера“ Толстого, „Вешние воды“ и „Асю“ Тургенева, „Белые ночи“ Достоевского» 84.