Он потёр руки, согревая их, и потрогал мой лоб, затем прижал одну ладонь к моей груди, а второй схватил меня за запястье.
– Живой, счастливчик! Небольшая простуда, и всё. Хорошо, что тебя вызвали, – сказал 2225-й и усадил меня на скамью.
Я с признательностью кивнул в ответ. На столе лежали кольца-переводчики, которые все уже успели надеть на указательный палец.
– Счастливчик, не то слово! – с раздражением произнес 1400-й. – Его чаще остальных вызывают. Он больше ест и чаще видит дневной свет. Хотя слабее нас и хуже работает. Не должен был дожить до этого времени.
– Я тоже рад тебя видеть, – надев кольцо, хрипло ответил я. – Наверное, я им нравлюсь. Если будет возможность, я порекомендую тебя.
1400-й нервно ухмыльнулся.
– Скажи, что я готов на всё, кроме крючка наверх, – отозвался он.
– Да и меня тоже порекомендуй, – усмехнулся 1699-й.
– Тебя в первую очередь! – ответил я.
– Ладно. Это хорошо, – добавил он.
1699-й был каким-то отстраненным, себе на уме, и все время глупо шутил про еду. Выглядел придурковатым, и поступки его были такими же. Когда смеялся, делал вид, что смотрит в другую сторону, шатался и прищуривался. Тогда он казался еще большим психом. Другие заключенные видели в нем свое печальное будущее, но только не я. Его клетка была далеко от моей, и встречались мы лишь на сменах. 1699-й, 2225-й и я говорили на одном языке. 1699-й казался предсказуемым в своих глупых поступках, а черты его лица были мне очень знакомы. Несмотря на то, что моя память была стерта, я был уверен, что мы где-то пересекались. Мне все время было жаль его, и я старался помогать ему как мог.
А еще это «ладно». Никто не придавал значения этому слову. Все думали, что это просто выражение согласия. Что-то типа «да», только «ладно». Но я чувствовал, что это не совсем так. Каждый раз, когда ему приходилось вынужденно согласиться, он говорил «ладно». Таким образом 1699-й подчеркивал, что его не поняли, но объяснять это нет смысла.
– Нашли кого слушать, ему просто везет, хаотичный же выбор этих людей. Никто из них с нами не общается, – заявил 2225-ый.
Ну и ладно на этом. В помещении, куда мы попали, было светло. На скамьях уже сидело восемь человек. Я постепенно приходил в себя. Здесь я был нужен кому-то, раз вызвали меня. Под ногами наконец был пол, и было ощутимо теплее, чем в градирне. Мы готовились к новой рабочей смене, экипировались и всё больше молчали, ожидая возможности помыться и поесть. Как же хотелось, чтобы это произошло скорее…
Кольца-переводчики были оснащены чипами, которые помогали нам общаться на любом языке. У каждого из нас в ушах были чипы, вероятно, ещё с тех времён, когда мы были на свободе. Ушные чипы заряжались от температуры тела.
Однако они не работали до тех пор, пока мы не надевали на указательный палец кольцо с сенсорной кнопкой. Режим разговора активировался, когда мы большим пальцем касались кольца на указательном. Но это необязательно, чтобы просто послушать кого-то. Когда собеседник касался кольца и начинал говорить, мы понимали его, даже если в этот момент были без кольца или не касались его. В этом случае чип работал в автоматическом режиме.
Чтобы меня поняли, я должен был коснуться кольца. Как только я начинал говорить, чип в доли секунды изучал мою мозговую активность и выполнял перевод так быстро, что даже задержки в разговоре не происходило. Я говорил на своём языке, а мои собеседники слышали перевод, поскольку наши чипы были синхронизированы. Разговор был естественным, и связь осуществлялась со всеми, кто находился рядом. Можно было понять даже, о чём шепчутся у меня за спиной. Неестественными были лишь движения губ, но со временем на это перестаёшь обращать внимание, списывая на уникальную мимику собеседника.
