В поисках желтого попугая - страница 7

– Это город из моего сна, мама, – произнёс Бернард.

– Из твоего сна, малыш? – тихо спросила Миреил.

– Да, мама, я сплю, – ответил Бернард, как обычно, глядя непонятно куда, – я и сейчас сплю, мама…

– Как же это возможно? – пролепетала женщина.

– Не знаю, только я сейчас и здесь, и там – в этом городе, в моём сне…

И Бернард стал рассказывать матери про свой город из сна, про летающие колесницы, про дома, которые светятся и переливаются чудесным светом, от которого сердце наполняется каким-то немыслимым счастьем, о том, что каждый человек в этом мире живёт около ста пятидесяти лет. Миреил слушала, замерев, не зная, как ей воспринять это всё – нормально ли, что пятилетний мальчик рассказывает такие высокие фантазии и с такими удивительными подробностями. И слушая своего сына, она всё больше приходила к выводу, что рассказывать это никому нельзя и что Бернарда нельзя сейчас выводить на люди. Она и так редко выходила с ним в людные места, со сверстниками Бернард не играл вовсе, а после этого его рассказа Миреил уверилась, что её мальчик должен всегда оставаться дома.

– Берни, я очень прошу тебя никому, кроме меня не рассказывать про свои сны, – обеспокоенно и настойчиво попросила она Бернарда.

– Хорошо, мама, я никому не буду рассказывать это, – согласился мальчик.

– Никогда, никогда! Никому! Это для тебя будет опасно… – умоляла сына Миреил.

Миреил очень боялась, что её Бернарда примут за помешанного.

Время шло, и однажды Бернард задал вопрос, видимо уже немало мучавший его.

– А где мой отец, мама?

Миреил замешкалась с ответом.

– Он далеко… не здесь… – только и пробормотала она.

– А там, в том мире… – медленно выговорил мальчик, – у меня есть отец, но нет мамы. Мой отец там… он, кажется… бог, по крайней мере, все его так называют. Он говорит, что и я стану богом, когда вырасту.

– И как же зовут его? – спросила, с болью, Миреил.

– Его имя нельзя называть, его можно только написать, – проговорил Бернард, – Когда я стану богом, моё имя тоже можно будет только писать.

– Ах, ты мой божок… – роняя слёзы, обняла сына Миреил.

– Хорошо, мама, что ты не просишь написать его имя… – сказал мальчик.

Как не прятала Миреил своего сына от людей, но пришло время, когда необходимо стало посещать ему учёбу. Тем более что к ним домой пришла целая делегация из местной школы. В дверь позвонила высокая сухая грымза с волосами, стянутыми на голове в пучок с такой силой, что казалось, кожа на её лице скоро лопнет. Губы дама сжимала со зверским выражением – видимо, если бы она хоть немного разжала их, то резинка, стягивающая её волосы, растянула бы её рот в улыбке, как у Гуимплена. Наряд её вызывал ассоциации с армейской казармой – тёмно серый пиджак, такого же тёмно-серого цвета юбка, доходившая ровно до середины икр и огромные, несуразные чёрные туфли с квадратными носами, на глазах её были очки с толстенными линзами в роговой оправе. Позади строгой дамы стояла ещё одна, в полтора раза ниже её и в три раза шире. Рядом с широкой дамой стоял худой, сильно лысеющий господин, зачёсывающий остатки волос на свою блестящую плешь.

– Добрый день, мадам! – сообщила Миреил грымза.

– Да, добрый… – удивлённо ответила Миреил, – Чем, собственно, обязана?

– По нашим сведениям, у Вас имеется ребёнок школьного возраста, который не посещает ни одно учебное заведение нашего города, – с усилием разжимая губы, проговорила дама в сером.