В поисках желтого попугая - страница 5

– И вот тогда я понял истинный смысл фразы Конфуция, – пропустил замечание судьи оратор, – любое занятие делает любимым САМ ЧЕЛОВЕК. И я стал делать из убийства произведение искусства.

– Это философия чудовища, Сидней Бышовец! – трагичным голосом отреагировал судья на откровения убийцы.

– Не соглашусь с Вами, Ваша честь. Я бы сказал, что нахожусь «в тренде». С начала своего существования, человечество придумывает всё более изощрённые орудия убийства, причём, это всё вполне законно, на государственном уровне. Химическое оружие, ядерная, водородная и нейтронная бомбы – у этих ребят неплохая фантазия, они далеко продвинулись от первой, пробитой обыкновенной дубиной черепушки.

Я же, не имея возможности производить водородные бомбы в промышленных масштабах, пользуюсь в своей работе обычными бытовыми вещами. Вот, например, нашли ли тело той самой упомянутой мадам Маклейн?

– Она пропала бесследно, я надеюсь, вы прольёте свет на это дело, раз признались в её убийстве? – вкрадчивым голосом произнёс судья.

– Безусловно, затем я здесь и нахожусь. Так вот, мадам Маклейн во всех своих интервью с дрожью в голосе говорила, что она настолько любит свой город, что хотела бы раствориться в нём. Она настойчиво повторяла эту фразу снова и снова. Я воплотил её мечту: усыпив точным ударом её любимого слугу Гонсалеса, спрятался в ванной комнате, и, тюкнув хозяйку по темечку, когда она зашла туда, положил старушку в ванную с кислотой. Старая леди постепенно исчезла в кислоте, а когда кислота разъела затычку, мадам вытекла с кислотой в городскую канализацию, растворившись в своём любимом городе, как и желала.

– Это цинизм, достойный адского пекла! – трясясь то ли от отвращения, то ли от ужаса, сказал судья.

– Любой профессионал циничен, Ваша честь. Разве юрист, выбрасывающий несчастную вдову с тремя детьми из дома на улицу за неуплату ипотеки, не достоин адского пекла?

– Вы передёргиваете… – пролепетал судья.

– Передёргиваю я, как правило, только затвор, и если уж я передёрнул, со мной беседовать уже бывает некому… – ледяным тоном произнёс Бышовец.

– Вы забываетесь, подсудимый! – вжимаясь от страха в кресло, фальцетом прокричал судья.

Убийца долго, как удав на мышь, смотрел на судью. Судья словно находился под гипнозом – он всё вжимался в кресло, со страхом глядя в глаза подсудимого. Стало тихо, пауза затягивалась. Один из приставов, охраняющих киллера, крякнул, чтобы разбить звенящую тишину. Подсудимый расслабился, ухмыльнувшись, и отвёл взгляд от покрывшегося испариной судьи. Судья, избавившись от воздействия взгляда киллера, беспокойно бегал глазами.

– Заседание переносится! О дате я сообщу позже! – закричал судья, стукнув деревянным молотком так, что от молотка отлетела щепка.

Приставы вывели подсудимого из зала. Судья вышел в коридор. Глаза у него бегали, как у помешанного. Помощник судьи пытался подойти к шефу, но отступился – судья шёл по коридору, не видя никого вокруг, и бормотал: «Никакого оправдательного приговора… никакого… ненавижу! Его надо убить… убить!» Судью, вдруг, перестало трясти от страха. Злобная улыбка осветила его лицо. «Убить…» – сладко повторил он.

Бернард был человеком, который всегда спал. Я не знаю, как же возможно такое, да и никто не знал из его окружения. То, что он спал всегда, поняли не сразу – он ел, как и все, двигался, говорил и даже работал. Но всё это он делал во сне, об этом я узнал из уст самого Бернарда. Однако обо всём по порядку – я расскажу полностью эту историю постепенно, не надо только меня торопить.