– Это немыслимо.
– Я знаю. Но если вы желаете понять, как вам быть, искренни они или нет, придется выйти из церкви. В храме всякий человек старается держать лицо, понимаете? А вам нужно посмотреть их в другой ситуации, повседневной.
– И куда пойти?
– К ним домой.
– Я не могу себе представить, как хожу проповедовать в дома… – совсем смутился отец Борис. – Все церковные дела следует исполнять в храме. И я посещаю местный детский дом и больницу, но дома…
– Разве дела от этого перестанут быть церковными, если выйти с ними на улицу? – задался вопросом Григорий. – Мне действительно неловко что-то вам советовать, я с такими проблемами никогда не сталкивался и сужу с обывательской позиции. Но однажды вы уже вышли за стены монастыря и основали тут приход. Почему бы не попробовать выйти за стены храма?
– В ваших словах есть зерно истины, – не мог не признать отец Борис. – Но я не готов.
Поблагодарив хозяина дома за помощь, он поднялся и отдал одеяло.
– Отец Борис, – позвал его Григорий. Он неловко застыл. – Если вам захочется поговорить, заходите. В любое время.
– Храни вас Господь, – ответил батюшка, чуть улыбнувшись, и оставил Григория.
Он вышел на улицу, где дождь уже прекратился. Не особенно глядя под ноги, отец Борис быстро набрел на лужу, но абсолютно не обратил на это внимания – он спешил в церковь, где чувствовал себя в безопасности. И к прихожанам, которые, какими бы они ни были, все же приходили к своему пастырю и слушали его.
ГЛАВА 2. Бунт
Три недели спустя
Стояла тишь, да гладь, до рассвета и петушиных криков оставались несколько минут, деревенскую благодать нарушили рев мотора и пение громким хрипловатым басом. Бойкий мотоциклист подъехал к хате Григория и спрыгнул на землю, пристроив своего железного коня у ворот. Он снял шлем, раскрашенный под языки пламени, выпуская вихрастый «еж» вместо аккуратно подстриженных волос, серьгу в ухе. Стянул стильные перчатки без пальцев, прихватил рюкзак и гитару в чехле, да и направился к дому. На нем оставались косуха и высокие сапоги с торчащими по бокам шипами.
– Ах Рассея моя, широка-а-я, – затянул молодой человек, проходя в дом. И умолк, завидев с порога сидящего на кухне священника рядом со своим дядей Гришей.
– Здрасьте, дядя, – поздоровался он, разглядывая странного гостя.
– Славка! – Григорий поднялся и вышел к нему, заключая в объятия. – Познакомься, это отец Борис. Отец Борис, это Слава Пеструнов, мой крестник. Родился в этой деревне.
– Не знал, что у нас есть свой священник, – сконфуженно проговорил Слава, протягивая руку для пожатия. На среднем пальце был крупный перстень с черепом. Отец Борис и не взглянул, а просто взял его ладонь двумя руками и энергично пожал.
– Доброго утра, Вячеслав. Правильно я назвал ваше имя?
– Правильно, но лучше – Слава.
– Год с небольшим, как я основал в вашем поселке церковный Приход, – добавил отец Борис. – Приходите и вы, Слава.
Славка расстегнул косуху, а под ней – футболка с головой дьявола. Священник охнул и отшатнулся.
– Если хотите, – вставил отец Борис.
– Я очень хочу, – Слава стушевался, прикрыв футболку.
– Что ж, – священник посмотрел на Григория, будучи все еще растерянным, поднялся. – Мне пора.
– Увидимся, пастырь, – попрощался Гриша.
– Храни и спаси Господь, – бросил священник и ушел, ни разу больше не взглянув на Славу.
Славка почувствовал, как вместе с ним ушло и напряжение. Снял куртку, под которой помимо провокационной футболки имелись куда более вызывающие татуировки: на левой руке – зеленый змий, поедающий яблоко, на правой – волк, воющий на луну. Они обе начинались от кистей и заканчивались у локтей.
