Валить надо из милиции, это Ковальчук давно понял. Язву желудка уже заработал здесь. Выслуги с армией всего восемь лет, учиться идти в двадцать девять поздно, так и пробегаешь до пенсии в операх. Да и не доработаешь ещё до неё, до пенсии этой копеечной. Или от язвы загнёшься, или сопьёшься!
Алка пилит постоянно. «Денег никогда в доме нету! У людей – машины! Люди на юг каждый год ездят! Надеть мне нечего!»
Валить надо… и чем быстрее, тем лучше.
С такими решительными мыслями, распалив себя, Юра забежал на седьмой этаж к фадеевской квартире. Лифт не работал.
Нажал и долго не отпускал кнопку звонка. Слышал, как в квартире он гудит заполошной сиреной.
Прошлёпали шаги и без расспросов – кто да зачем – распахнулась дверь. Ковальчук не успел переключиться. В дверях стоял Виталя Фадеев собственной персоной. Краснорожий, мордастый, чуть пониже среднего роста, вровень с Юрой. Крепенький от природы. Сходство с фотографией на паспортной форме сохранилось большое. – Чего надо? – недружелюбно спросил Виталя. Сдавать назад было поздно. Опер раскрыл на короткий миг перед толстым Виталькиным носом удостоверение. – Из милиции. Ты Фадеев? – Ну и чё? – Ты покупал ружьё в Крутове у Козлова? Двенадцатый калибр? За вчерашний день Ковальчук пробил по номерам бывшего владельца двустволки. Ничего умнее спросить сейчас Юра не придумал. – Делов не знаю, – промычал Виталька. Он стоял, набычившись. – Ну ладно, вижу, сейчас с тобой говорить бесполезно, – выворачивался Ковальчук. – Придёшь в опорный пункт вечером, когда протрезвеешь. Знаешь, где опорный пункт? Фадеев захлопнул дверь. Опер прислушался к себе, как колотится сердечко. «Чего, Юрий Палыч, очко-то не железное?» Ковальчук побежал вниз. Он знал, что в продуктовом магазине в соседнем доме есть телефон. Юра был опытным оперативником. Шесть лет отмантулил в розыске, и почти все шесть – в подразделении по раскрытию умышленных убийств. Он и не подумал геройствовать, ломать в одиночку Витале руки. Тем более был он без оружия, без наручников. Без современных средств радиосвязи даже. Белобрысая продавщица на удостоверение отреагировала кисло. – У нас только для своих телефон. Ковальчук заулыбался золотозубо. – Я тоже не чужой, Майя. Имя он считал с бейджика на синем халате.
– Ла-адно, проходите вон через подсобку. Направо там кабинет заведующей.
Юра успел только сигарету выкурить, подъехал «УАЗик» с ГБР[35]. Быстро выскакивали молодые тренированные бойцы в бронежилетах, с автоматами.
Но оплошавший один раз Фадеев теперь не открывал, затаившись в квартире. Милиционеры остались у двери и под балконом, а Ковальчук снова убежал в магазин, консультироваться.
Продавщица Майя, слышавшая его первый разговор, слова – «по убийству», «возможно, вооружён», пустила к телефону безо всяких.
Как назло, старшего их группы Петрушина на месте не оказалось. Кому звонить? Птицыну – не его, Ковальчука, уровень.
Начальнику розыска? Так этот камикадзе ничего путного всё равно не насоветует. Набрал два двадцать два шестьдесят восемь, Маштакова. Тот сразу схватил трубку, как ждал.
– Есть три варианта действий, – начал Маштаков рассуждать вслух, выслушав. – Ломать дверь безо всяких санкций. С последующим уведомлением прокурора. Второй вариант – я побегу сейчас к следователю, попробую получить постановление на обыск и санкционировать его у Коваленко. До-олжен дать, такое дело, убийство… На его основании мы опять же вышибаем дверь, но уже прикрываясь процессуальным документом. Гм. И последний, это самое, вариант – искать мать Фадеева, везти её с ключами и открывать цивилизованно. Если она не лежит неживая внутри.
