Два раза появлялась эта бабушка, испугавшая меня внешним видом. Сердито (на всю громкость) переставляла какие-то предметы за моей спиной, так ничего и не поняв, что за люди приехали и нарушили покой – или даже комфорт – их загородного существования. Впрочем, имя Маша, которое несколько раз произнёс хозяин, могло и подсказать ей, кто прибыл.
– Может, чайку выпьете? – вдруг прозвучал вопрос, и в нём вполне явственно проскользнула подсказка, что это наверняка будет… излишеством. Володя оказался на удивление понятливым. Он тут же «проснулся», спохватился и, поднимаясь с места, учтиво произнес:
– Что Вы, не стоит! Нам уже пора идти.
Прощание, как и приветствие, сопровождалось благородным рукопожатием по инициативе моего дедушки. Взаимным оказалось пожелание: «Всего хорошего» – и напоследок мы с Володей услышали:
– Спасибо, что заехали. Был рад познакомиться.
Это был уже рискованный шаг в лицемерной дипломатии – все шаблоны побледнели и рухнули перед таким натиском фальши.
«Заехали»!!! Ах, дедушка! Ах, говорун…
И вот мы уже за воротами. Всё произошло быстро, как во сне. Дольше ехали!!!
Когда спасение – в запрете на крик души
Володя был полностью деморализован и ничего не мог сказать мне в утешение – он сам в нём нуждался. И мне было его жалко: что бы я только ни сделала – лишь бы порадовать его. Но порадовать собой – это одно, а выдержать холодный, формальный приём, ход которого я не в силах выправить к удовольствию для Володи, – это уже другое. О себе я не думала. В этом и состояло моё счастье.
Ангара змеилась на солнце, сверкала алмазами, звёздами, искрами в стремительном шумном течении рядом, буквально в шаге от сказочного дедушкиного терема. Чтобы спасти ситуацию и не дать Володе возможности извиняться передо мной за его настойчивую агитацию встретиться, я предложила:
– А пошли купаться, Володя?
– Да ты что?! Ангара – ледяная!
– И летом?
– Конечно!
И Володя ухватился за предложенную нить Ариадны. Я знала, как он обожал обсуждать сибирскую тему, и облегчённо вздохнула: спасение найдено.
– Здесь такой ельник – пойдём, у нас есть время до электрички. Я тебе покажу настоящие сибирские ели.
Я наблюдала, как он делал усилие над собой, чтобы оставаться беспечным, интересным для меня собеседником, знающим многое о здешних местах, и изо всех сил активно отзывалась вопросами, требующими развёрнутых ответов.
Чтобы разговор не повисал беспомощно в пустоте – из-за моей внезапной потери всякого интереса к миру Ангары, Сибири, да и ко всему на свете…
Я помогала ему всеми силами – душевными и физическими, крепко держа его за локоть, как помогают друг другу путники, идя по скользкой тропе вдоль пропасти. «Так вот оно что, – упрямо теснились в моей голове мысли про одно и то же и никак не хотели покидать меня, накрытую внезапной волной нечаянного узнавания абсолютно родного по крови человека, – вот так мы и жили всё это время… Совсем не думая друг о друге». Он – в эйфории забвения среди роскоши, которую, верю, заслужил, но которая нисколько его не оправдывает перед отцовским долгом, теперь уже и дедовским. И мама – в безуспешной попытке обмануть нищету и как-то «выбиться в люди», зарабатывая деньги всеми способами, известными ей: шитьё, побелка чужих стен, выход на работу вместо заболевших и в праздничные дни. Бабушка – в ежедневной схватке с трудностями на железной дороге в жару и в мороз. А я – в круге, очерченном родными лицами и
