Бабушка подарила ей кошелёк, а у неё уже был мой, старый:
– У бабухки куго (туго) зак’ывается. У меня пос’ябее… У бабухки куго-куго, гахэ (даже) я не могу ос’ябить.
Играем в лошадки; Лизанька кричит, размахивая пояском:
– Погоняхка!
– Почему «погоняшка»?
– Кы хэ у нас лохадка!.. Я хэ кибя погоняю!
Я пишу за столом; Лиза стоит на коленках перед диваном, на котором разложены её игрушки, завёртывает кого-то в платочек, поёт:
– Никага ни бугу я… бальхой беёзкой… я… Никага не выастет (вырастет), никага… ни я (последнее «ни я» добавлено явно из чувства метра)… И зимой, и леком… И цвекы киваюк… Никага не выастет яблонька моя! – и добавляет прозою. – Покамухко койко (только) Господь созгаёк… (создаёт)
– Погоди, – прошу я, – запишу…
– И чисво (число) запихы.
Играет в стрекозу и строит себе домик на диване. Бормочет:
– Шкобы зима в глаза не катила…
Занимается с игрушечной собачкой, тихонько напевает:
– … обнимать, целовать!.. И родился у собачки грук (друг) – ухастенький, глазастенький… шко ж ты, милый грук, так долго к нам не приходил?
Между выпусками Григорьева я проштудировал не менее интересные книги: «Записки о моей жизни» Греча и «Теорию поэзии» Шевырёва. Особенно последнюю я читал с крайним увлечением – такого обзора, написанного живым, хотя и несколько старомодным слогом (что, скорее, служит к украшению труда), мне не попадалось; современные пиитики уж больно суховаты. Но и одиозный Греч не разочаровал меня; более того, теперь я склонен считать, что и он «пал, оклеветанный молвой» – репутация этого литературного труженика явно напрасно считается замаранной, заслуги же его, может быть, и не так велики, но несомненны и доброкачественны. Для характеристики его прозы, весьма мне понравившейся чистотою и верностью языка, лучше всего подходят слова Белинского:
«Что нужды, если в романе нет творчества, но есть вымысел, занимательность; нет фантазии – есть воображение; нет глубоких идей – есть верные практические замечания о жизни, плод опытности и знакомства с жизнию не по одним книгам; нет огня поэзии – есть теплота чувства; нет вдохновения – есть одушевление; нет образов – есть портреты; нет художественности в обработке – есть слог, язык? Что нужды, что это произведение не вековое, не бессмертное? – автор и не имел на это претензии: он хотел доставить своим современникам средство к благородному или полезному развлечению – и достиг своей цели».
17.09.84
Третий день дождь… Я принёс из магазина пряники – «медвежьи»; пока развязывал мешочек, Лизанька пощупала пряники и сказала:
– Послухай, какую искорию я сочинила: «пряни-чки» – «толстя-чки»!
В комнате заплакал Иванушка.
– Послухай, я ищё искорию сочинила: маленький братик, ухастик, глазастик!..
Пару дней назад ходили с нею на молочную кухню – за питанием для Иванушки. Идём мимо гостиницы «Молодёжной».
– А эко к’умба?
– Да, Лизанька, клумба.
– А почиму «к’умба»?
– Это нерусское слово, Лизанька.
Она думает:
– Ак слова «к’уг»? (круг)
– Любопытно! – смеюсь я.
Лизанька вдохновляется:
– Эко всё хэ понякно… Понякно сочиняется… Шко не посмок’ишь, всё одно и тохэ…
– Ну, не совсем. «Клумба» – слово английское. Но в немецком языке есть похожее слово: «Klump», то есть «куча». Видишь, на площади насыпана куча земли, а на ней растут цветы. Вот тебе и клумба.
И было ещё: я стирал пелёнки в ванной, Оля в нашей комнате кормила Иванушку (он весит уже 5.600); Лизанька с бабушкой ужинали… И вдруг с изумлением слышу гневный вскрик:
