И видимо, в тот день, когда я ходил к психологу, должна была быть борьба, поэтому тренер у меня спросил на следующей тренировке:
– Мягкая Игрушка, а ты где был в тот раз?
– Меня к психиатру водили – ляпнул я.
Слово "психолог" я почему-то не запомнил, а слово "психиатр" мне было откуда-то известно. А если начинаются оба слова одинаково – то какая разница, думал маленький я?
Родители меня сильно почему-то ругали, и я был очень огорчён этим, но был и плюс, который я не мог спрогнозировать и увидеть взаимосвязь этих событий – я же ещё не жил сознательной жизнью: на ненавистное самбо меня больше не водили.
В следующий раз я к психологу пошёл уже сам, много лет спустя, будучи печальным юношей с собранием ранних альбомов Егора Летова на поцарапанном мп3-диске в потёртом CD-плеере Panasonic. И к психиатру тоже. А ещё позже узнал, что бывает среди них ещё и психотерапевт. И даже конкретную разницу в функционалах.
Но это потом, в будущем, а вообще я эту историю рассказал, чтобы было понимание, каким я был ребёнком и каким я попал в…
Глава 2. Спортивный лагерь.
Когда мне было 10 лет, родители плюнули на то, чтобы меня чем-нибудь занять. Папаша особенно скрежетал зубами, что я, сопля зелёная, не занимаюсь спортом, как Дима Ситиков. И во мне нет ничего, чем можно было бы гордиться. Как так получилось, что ребёнок до десяти лет оказался ответственен за такое сложное чувство, как гордость взрослого половозрелого мужика под сраку лет – я до сих пор не знаю. За стыд, кстати, тоже отвечал я. А бабушка, наслушавшись, какая молодец Настя, как она заняла первое место на соревнованиях по плаванию, по художественной гимнастике, не вылазит из художки с музыкалкой и ещё и на олимпиаде по математике всех победила, заглядывала в комнату, в которой я сидел и усердно стучал друг об друга батарейками, чтобы ещё раз послушать на кассетном плеере с заезженной, переписанной с сотой по счёту копии касстеке GoldStar песню "Насиньк эльз медос" группы “Металлица” и говорила с этой незабываемой интонацией:
– А это вон… Си-и-идит… – при этом моя бабушка делала акцент на окончании местоимения “это”, подчёркивая его средний род и производила неповторимо широкий росчерк вокальным вибрато на вот этой "и", в первом слоге, беря не ниже си-бемоль и делая изящный кивок подбородком. От него было невозможно абстрагироваться и огородиться даже пробивающимся сквозь шипение и бульканье голосом Джеймса Хэтфилда. А уж если я от чего-то не мог абстрагироваться – значит это что-то при некоторой доработке, предположительно, способно мёртвых из могил поднимать и оживлять камни.
Но тем не менее я благодарен своим родителям, что после неудачной попытки отдать меня на акробатический рок-н-ролл (там матов не было, поэтому я всю тренировку вынужден был завязывать шнурки на кроссовках) они проявили мудрость оставить попытки сделать из меня эталонного сына маминой подруги и потому новость о том, что меня отправят в спортивный лагерь была для меня по меньшей мере удивительной.
Мне неизвестно, как там дела обстояли в действительности, но предположу, что примерно так. У моих родителей была старая университетская подруга Рита, которая возглавляла или по крайней мере была не последним человеком в федерации каких-то единоборств и возглавляла вдобавок специализированный отряд юных борцов джиу-джитсу в детском спортивном лагере в Рощино. Я был от джиу-джитсу дальше, чем Земля от Тау-Кита, но то ли там место чьё-то экстренно освободилось, то ли ещё что-то случилось.
