В сердце Антарктики - страница 42

Я на минуту должен оставить свое повествование, чтобы выяснить причины, которые побудили меня избрать этот проход местом нашей зимовки. Я знал, что Барьерный проход фактически является началом Земли Короля Эдуарда VII и что до настоящей обнаженной от льда земли там можно легко добраться на санях. К тому же здесь имелось большое преимущество: это место примерно на 140 км было ближе к Южному полюсу, чем какое-либо другое, до которого можно дойти на судне. Еще одно важное обстоятельство заключалось в том, что судну по его возвращении легко будет достигнуть этой части Великого барьера, тогда как сама Земля Короля Эдуарда VII в неподходящее время года, может оказаться совершенно недоступной. Некоторые из моих спутников по экспедиции «Дискавери» также считали Барьерный проход хорошим местом для зимовки. После тщательного обсуждения этого вопроса я решил устроить зимовку на самом барьерном льду, а не на твердой земле. Я еще с «Куниа» отправил в главную квартиру экспедиции в Лондон сообщение, что ежели «Нимрод» не вернется к указанному сроку в 1908 году, то в 1909 году не следует предпринимать каких-либо шагов к отправлению вспомогательного судна для его отыскания, так как при данных обстоятельствах было вполне возможно, что «Нимрод» зазимует во льдах; если же он не вернется с нами и в 1909 году, то тогда надо отправить вспомогательную экспедицию в декабре этого года. Первым местом, где экспедиция эта должна начать поиски, я указал Барьерный проход, и если нас не найдут там, то тогда надо искать вдоль берегов Земли Короля Эдуарда VII. Я добавил, что лишь стечение самых неожиданных обстоятельств может заставить не вернуться наше судно в Новую Зеландию.

Однако наилучшим образом составленные планы при полярных исследованиях часто становятся неосуществимыми. Так и этот наш план – как это выяснилось в течение нескольких часов – оказался совершенно невыполнимым. В течение дальнейших 36 часов пришлось отказаться и от второго нашего намерения – зимовать на льду. Мы шли под парами на запад вдоль ледяной стены и очень близко к ней и по карте должны были в 6 часов утра уже находиться против прохода, однако никаких признаков прорыва в стене не обнаруживалось. Мы прошли бухту Борхгревинка в 13 ч. и в 20 ч. Барьерный проход должен был быть уже далеко позади нас. Проход этот, однако, исчез, очевидно, вследствие того, что на протяжении многих миль от ледяной стены отщеплялись куски и в конце концов остался обширный залив, соединившийся с проходом Борхгревинка и образовавший то, что мы теперь назвали Китовым заливом. Для нас это было огромное разочарование, но в то же время мы были признательны судьбе, что Великий барьер обломался здесь до того, как мы на нем поселились. Было бы достаточно плохо, если бы мы устроили свою тихую пристань в той точке земного шара, которая исчезла с лица земли! Мысли о том, что могло бы произойти, если бы мы устроили зимовку на барьере, заставили меня принять твердое решение ни в каком случае не зимовать на льду, а поискать для зимовки земли, прочной скалистой почвы.

Я решил идти вперед по направлению к Земле Короля Эдуарда VII. В 20 ч. 24 января мы обогнули угол ледяной стены, которая отступала здесь на полмили, и продолжали свой путь на восток. Береговая линия делала тут прямой угол, и у вершины этого угла имелся ледяной склон, спускавшийся к уровню моря, но он был слишком крут и чересчур изрезан трещинами, чтобы можно было на него взобраться и осмотреть окрестности, если бы мы здесь высадились.