Управляющий победно усмехнулся и, порывшись в ящике стола, извлек смартфон, доставленный ему после аварии.
— На вот, посмотри фотографии.
Нервно сглотнув, Тим взял гаджет в руки, открыл галерею и начал просматривать снимки. До него не сразу дошло, что эта груда искореженного металла — машина Стрельцова, но регистрационный номер стал смертным приговором. Осознание случившейся трагедии медленно заполняло мозг. Он отчаянно сопротивлялся, отказывался верить в очевидное. Взгляд случайно зацепился за дату, и из легких тут же испарился весь кислород. Нечем было дышать, да и незачем больше. Сердце сдавило тисками, а руки предательски задрожали. Сомкнув веки, Громов пытался сохранять остатки самообладания и не выказывать свою слабость, чтобы не доставлять Бушину удовольствие.
Но было уже слишком поздно — тот успел раскусить его и теперь жадно, как губка, впитывал реакцию до последней капли. Видел его мучения и упивался ими, в очередной раз убеждаясь, что ломать сильных куда приятнее.
— Есть что сказать? — язвительно поинтересовался Адольф, предоставляя Тиму последний шанс признать свою вину и попросить прощения.
— Нет, — бесцветно ответил он. Жгучие слезы застыли в глазах, проедая роговицу насквозь.
— Ну и отлично, сворачивай поиски и приступай к основной работе.
Громов молча кивнул и покинул кабинет, оставив управляющего в замешательстве. Даже в этой ситуации, когда все было предельно ясно, он не дал слабину.
Бушин обо всем догадывался, но пока не мог доказать его причастность к побегу — это было не так просто.
— Ну ничего, Громов, я терпеливый… Подожду, пока ты сделаешь ошибку. Это лишь вопрос времени.
Московская область. Ярославское шоссе
Оглушительный сигнал автомобиля, прозвучавший за спиной, ударил прямо по нервам.
— Ну вот че ты сигналишь, полудурок? Не видишь, стоит все! — раздраженно выпалила Зимина, глядя в зеркало заднего вида.
— А кто такой полудурок? — спросила Юля, сидящая в детском кресле.
— Это плохое слово, не надо его запоминать.
Лена должна была забрать девочку из пансионата еще в обед, но в последний момент все сорвалось: появилось срочное дело, из-за которого она не успела даже заехать домой переодеться.
Вчера вечером позвонил Дымов и вынес свое окончательное решение, подробности разработанного плана обещал рассказать при встрече, а пока дал несколько установок: забрать у Хабарова левый телефон, а заодно передать ему, чтобы как можно скорее покинул страну. Сразу после этого разговора она связалась с Лешей и все ему рассказала.
До этого момента они не общались, хотя соблазн был велик. Несколько раз Елена даже набирала его номер, гипнотизировала взглядом экран и почему-то не сомневалась, что он чувствует ее на расстоянии. Это был самый близкий контакт, который она могла себе позволить — не рискнула ослушаться Дымова.
По вечерам сердце жалобно завывало и, всхлипывая, сбивалось с ритма. Оно протестовало против несправедливости, но под влиянием грозной ночи успокаивалось и, подобно верному псу, ожидало возвращения хозяина, мерно отстукивая секунды до встречи. С каждым днем яркость жизни снижалась, происходившие события не ослепляли и не грели: рутинная работа заполняла большую часть дня, изредка заглушая навязчивые мысли о любимом мужчине.
Когда становилось совсем тоскливо, Лена просматривала медиафайлы, хранившиеся на телефоне. Несколько селфи перед входом в кинозал, некоторые из них были немного смазаны и вместо ностальгии вызывали легкую улыбку. Видео, на котором они дурачились, корча смешные рожи: Хабаров неожиданно поцеловал ее в губы, и видео резко оборвалось. Игра в волейбол, снятая Сашей: Леша так высоко подбрасывал мяч, что Зимина еле дотягивалась, чтобы отбить. Из этих мелочей и состояла ее счастливая жизнь, в которую непременно хотелось вернуться.
