В смирительной рубашке. Стихи первых парижских лет - страница 6
Проснётся снег и лес покроет чалый
Где ты скучала от бесславных дел
И всех людей которых ты встречала
Спеши к глухой прислушавшись судьбе
Протанцевать свой танец нелюдимый
Как жар гудящий в дымовой трубе
Мгновенен суд и тщетен подсудимый
Борясь со сном я имена шепчу
Но всё слышней шуршание метели
Не беспокойтесь о своём наделе
Есть срок звезде как и её лучу
1922–1934
3
Не Лоэнгрин и не король Артур
Не знаю трудности я более сонета
Но золотая вертится монета
Что обещает мне последний тур
Средь шахматных коней и равнодушных тур
Стоят цари на них прочат тенета
И кружится тяжёлая планета
Под колоссами их архитектур
О власть она для молодого мужа
Прекрасное и крепкое к тому же
Вино мечты великое вино
И возмущая сон влечёт оно
Правителя от шахматной доски
В объятия народов и тоски
1923 июнь-май
Программа вечера Б. Божнева 29 апреля 1923 г. с карандашным рисунком Поплавского
4
Овал стекла томит вино
По жёлобу оно бежало
А нам в сём мире суждено
Тропа по лезвию кинжала
Рука пронзившая обвал
Земли росток да звёзд теченье
Рассыпанный по морю вал
О береге без попеченья
Морей державное родство
Родства земного ложь и тленье
Как праздно в доме мёртвой лени
Поэты ваше волшебство
Вино по жёлобу небес
Течёт через теснины ада
Прими оно Твоя награда
Стакана дорогого вес
Июнь-июль 1923. Париж
5
На выступе юлит дождя игла,
Один другого усекает выступ.
Здесь обессиленно душа легла,
Отбившая последний приступ.
Отчаянье, как океан, росло,
То отступало, обнажая скалы,
Входили реки вновь в своё русло.
Земля дышала и цвести искала.
Так жизнь прошла, упорная волне,
Как камень скал, но сей, увы, бесплоден.
Враждебен ветру вешнему вполне,
Что не уверен и бесплотен.
На Ахиллеса иногда похожа,
Но на неверного Улисса чаще.
К морской волне, к людской опасной чаще
Она пришла, как смерть и как прохожий.
И здесь изнемогла, где усекает выступ
Один другого под юлой дождя
Изображением неложного вождя,
Отбившего последний приступ.
6
Мы вышли. Но весы невольно опускались.
О, сумерек холодные весы.
Хватали и влекли сердец власы,
Ветров ужи, что издали пускались.
На острове не двигались дома,
И холод плыл торжественно над валом.
Была зима. Неверящий Фома
Персты держал в её закате алом.
Вы на снегу следы от каблука
Проткнули зонтиком, как лезвием кинжала.
Моя ж лиловая и твёрдая рука,
Как каменная, на скамье лежала.
Зима плыла над городом туда,
Где мы её, увы, ещё не ждали,
Как небо, многие вмещая города,
Неудержимо далее и дале.
7
Я прохожу. Тщеславен я и сир,
Как нищие на набережной с чашкой.
Стоит городовой, как кирасир,
Что норовит врага ударить шашкой.
И я хотел спросить его: «Увы,
Что сделал я на небольшом пути?»
Но, снявши шляпу скромно с головы,
Сказал я: «Как мне до дворца пройти?»
И он, взмахнув по воздуху плащом,
Так поднимает поп епитрахиль,
Сказал: «Направо и чрез мост потом».
Как будто отпустил мои грехи.
И стало мне легко от этих слов,
И понял я: городовой, дитя,
Не знает, нет моста к созданью снов,
Поэту достижимому хотя.
8
У оптика я покупал монокль
Но озад[ач]ен странною ценой
Ему не мог я возразить что Гоголь
Всегда носил его передо мной
Что бесполезны все его машинки
Примерные для Страшного суда
Что больше может нежности слюда
Чем этих стёкол выпуклые льдинки
И что единственный в его окне прибор
Способствующий страсти и печали
Не мог купить я уходя как вор
Что узнан в предприятия начале
Париж ноябрь-декабрь 1923
9
Евгении Петерсон
Я помню лаковые крылья экипажа,
Похожие книги
