Импровизация вновь заявила о себе в XX столетии, особенно в области джаза. Ближе к концу века индийская музыка и другие импровизационные традиции вернули музыкантов к радостям спонтанного творчества. Кроме подобных видов экспромтов на тему или в рамках заданного стиля, сейчас отдается должное свободной импровизации и изобретению новых и индивидуальных стилей художественного творчества. В наши дни многие люди искусства объединяются в импровизационные камерные ансамбли.
Всплеск свободной игры как образа действия произошел в других видах искусства, в частности в театре и танце, в которых импровизация все чаще используется не просто как метод для разработки нового материала в студии, но и для создания абсолютно спонтанных законченных представлений для публики. В изобразительном искусстве существует традиция автоматизма: такие художники, как Василий Кандинский, Ив Танги, Жоан Миро и Гордон Онслоу-Форд подходили к холсту, не определив тему заранее, и позволяли цветам и формам изливаться самим по себе, вследствие спонтанных и интуитивных побуждений бессознательного{9}. Работая над выдающейся серией картин «Импровизации»[10], которая во многом заложила фундамент для искусства ХХ в., Кандинский наблюдал, как его кисть придает очертания духовным состояниям и преображает их по мере возникновения.
Все эти формы объединяет условие, являющееся самой сущностью тайны творчества. Ядро импровизации – свободная игра сознания, которое рисует, записывает, изображает и играет сырой материал, приходящий из бессознательного. Такая игра сопряжена с некоторой долей риска.
Значительное число музыкантов необычайно искусно воспроизводят напечатанные на бумаге черные точки, но пребывают в недоумении, как эти точки там в принципе оказываются, и опасаются играть без них. Теория музыки здесь не поможет: она учит правилам грамматики, а не тому, что говорить. Когда меня спрашивают, как импровизировать, лишь немногое из того, что я могу сказать в ответ, касается музыки. Самое главное заключается в спонтанном выражении, и речь идет скорее о духовной и психологической составляющей, чем о технике того или иного вида искусства.
Тонкости любого из них – как играть на скрипке, как импровизировать рагу[11], как писать прозу на английском, как снимать кино, как преподавать – безусловно, различаются; каждый инструмент или средство сопровождается собственным языком и совокупностью познаний. Но своего рода метаобучение, метадеятельность переносятся на разные стили и виды искусства, и на страницах своей книги я хочу затронуть именно эту тему. Хотя некоторые принципы применимы только к определенной области, другие охватывают все сферы творчества. Любое действие можно выполнять как искусство, как ремесло или как каторжный труд.
Как же научиться импровизации? Или любому виду искусства в принципе? Или вообще чему бы то ни было? Здесь есть противоречие, оксюморон. Это обыкновенное двойное послание. Подойдите к человеку и скажите: «Будь спонтанен!» Или представьте, что это предложили вам. Мы подчиняемся учителям музыки, танца или литературного мастерства, которые могут критиковать или подсказывать. Но внутренне они на самом деле просят нас «быть спонтанными», «быть творческими». Что, несомненно, легче сказать, чем сделать.
Как же научиться импровизации? Ответить можно лишь вопросом на вопрос: что нас останавливает? Спонтанное творчество проистекает из глубин нашего существа и представляет собой наше «я» в чистом и первозданном виде. То, что мы должны выразить, уже с нами,
