– Спать охота.
– Спать! – с неудовольствием сказал Федорчук. – Спать у маменьки будешь. А у меня ты, Васятка, будешь патроны из пулеметных лент выколачивать аж до подъема. Понял? Вот чайку сейчас попьем и обратно заступим в наряд. Христина Яновна, ты нам сегодня заварочки не пожалей.
– Деготь налью, – сказала тетя Христя, высыпая в кипящий чайник целый кубик заварки. – Сейчас настоится, и перекусим. Куда это вы, товарищ лейтенант?
– Спасибо, – сказал Коля. – Мне в полк надо, к дежурному.
– Успеется, – сказала Анна Петровна. – Служба от вас не убежит.
– Нет, нет. – Коля упрямо помотал головой. – Я и так опоздал: в субботу должен был прибыть, а сейчас уже воскресенье.
– Сейчас и не суббота, и не воскресенье, а тихая ночь, – сказал Степан Матвеевич. – А ночью и дежурным подремать положено.
– Садитесь лучше к столу, товарищ лейтенант, – улыбнулась Анна Петровна. – Чайку попьем, познакомимся. Откуда будете-то?
– Из Москвы. – Коля немного помялся и сел к столу.
– Из Москвы, – с уважением протянул Федорчук. – Ну, как там?
– Что?
– Ну, вообще.
– Хорошеет, – серьезно сказал Коля.
– А как с промтоварами? – поинтересовалась Анна Петровна. – Здесь с промтоварами очень просто. Вы это учтите, товарищ лейтенант.
– А ему-то зачем промтовары? – улыбнулась Мирра, садясь за стол. – Ему наши промтовары ни к чему.
– Ну, как сказать, – покачал головой Степан Матвеевич. – Костюм бостоновый справить – большое дело. Серьезное дело.
– Гражданского не люблю, – сказал Коля. – И потом, меня государство обеспечивает полностью.
– Обеспечивает, – неизвестно почему вздохнула тетя Христя. – Ремнями оно вас обеспечивает: все в сбруе ходите.
Сонный красноармеец Вася перебрался от печурки к столу. Сел напротив, глядел в упор, часто моргая. Коля все время встречал его взгляд и, хмурясь, отводил глаза. А молоденький боец ничего не стеснялся и разглядывал лейтенанта серьезно и досконально, как ребенок.
Неторопливый рассвет нехотя вползал в подземелье сквозь узкие отдушины. Накапливаясь под сводчатым потолком, медленно раздвигал тьму, но она не рассеивалась, а тяжело оседала в углах. Желтые лампочки совсем затерялись в белесом полумраке. Старшина выключил их, но темнота была еще густой и недоброй, и женщины запротестовали:
– Темно!
– Экономить надо энергию, – проворчал Степан Матвеевич, вновь зажигая свет.
– Сегодня свет в городе погас, – сказал Коля. – Наверно, авария.
– Возможное дело, – лениво согласился старшина. – У нас своя подстанция.
– А я люблю, когда темно, – призналась Мирра. – Когда темно – не страшно.
– Наоборот! – сказал Коля, но тут же спохватился. – То есть, конечно, я не о страхе. Это всякие мистические представления насчет темноты.
Вася Волков снова очень громко и очень сладко зевнул, а Федорчук сказал с той же недовольной гримасой:
– Темнота – ворам удобство. Воровать да грабить – для того и ночь.
– И еще кой для чего, – улыбнулась Анна Петровна.
– Ха! – Федорчук зажал смешок, покосился на Мирру. – Точно, Анна Петровна. И это, стало быть, воруем, так понимать надо?
– Не воруем, – солидно сказал старшина. – Прячем.
– Доброе дело не прячут, – непримиримо проворчал Федорчук.
– От сглазу, – веско сказала тетя Христя, заглядывая в чайник. – От сглазу и доброе дело подальше прячут. И правильно делают. Готов наш чаек, берите сахар.
Анна Петровна раздала по куску колючего синеватого сахара, который Коля положил в кружку, а остальные стали дробить на более мелкие части. Степан Матвеевич принес чайник, разлил кипяток.
