В сторону Сванна - страница 30

– Я бы сходила к Камю… – говорила Франсуаза, видя, что тетя ее больше туда не пошлет.

– Нет-нет, уже не надо, это и впрямь мадмуазель Пюпен. Франсуаза, голубушка, мне жаль, что я зря заставила вас подниматься наверх.

Но тетя знала, что не зря она звонила Франсуазе, потому что в Комбре особа, «которую никто не знает», существо такое же неправдоподобное, как какой-нибудь мифологический бог, но на самом-то деле никто и не упомнит, чтобы на улице Святого Духа или на Площади явилось такое чудо, а добросовестные разыскания не помогли бы низвести легендарный персонаж до пропорций «человека, которого кто-то знает», иногда лично, иногда отвлеченно, – знает его общественное положение или такую-то степень родства с жителями Комбре. Незнакомые оказывались то сыном г-жи Сотон, вернувшимся с военной службы, то племянницей аббата Пердро, вышедшей из монастыря, то братом нашего кюре, то сборщиком налогов из Шатодёна, который только что вышел в отставку или приехал на праздники. Замечая этих незнакомцев, вы проникались верой в то, что в Комбре люди, которых никто не знает, – это просто те, кого не сразу признали и опознали. А ведь г-жа Сотон и кюре очень заранее предупреждали, что ожидают своих «путешественников». Бывало, вечером, вернувшись домой, я поднимался к тете рассказать о прогулке, и если я неосторожно упоминал о том, что возле Старого моста мы повстречали человека, которого не знает дедушка, то она восклицала: «Человек, которого не знает дедушка! Быть такого не может!» Все же, несколько взволнованная этой новостью, она хотела выяснить все досконально и требовала дедушку наверх. «Кого это вы повстречали близ Старого моста, дядя? Неужели кого-то незнакомого?» – «Нет-нет, – отвечал дедушка, – это был Проспер, брат садовника госпожи Буйбеф». – «А, ну ладно, – говорила тетя, успокоившись и слегка краснея; потом пожимала плечами и насмешливо добавляла: – А он мне тут рассказывал, что вы встретили незнакомого человека!» И мне наказывали впредь быть осмотрительнее и не будоражить тетю необдуманными замечаниями.

В Комбре все так хорошо знали всех, животных и людей, что если тете попадалась на глаза собака, «которую она совершенно не знала», она непрестанно думала об этой собаке и посвящала этому непостижимому явлению все свои логические способности и часы досуга.

– Должно быть, это собака госпожи Сазра, – говорила Франсуаза без особой уверенности, а просто желая умиротворить тетю, чтобы она не «ломала себе голову».

– А то я не знаю собаки госпожи Сазра! – отвечала тетя: ее критический ум не так легко смирялся с фактами.

– Ну, тогда это новая собака, которую привез из Лизье господин Галопен.

– Ну разве что так.

– Сдается мне, славное создание эта собачка, – добавляла Франсуаза, почерпнувшая сведения от Теодора, – умнющая, как человек, всегда веселая, всегда дружелюбная, а уж ласковая какая. Где это видано, чтобы такая молодая собачка была уже такая обходительная. Госпожа Октав, мне надо идти, нет у меня времени развлекаться, скоро уже десять, плита не растоплена, а мне еще спаржу ощипывать.

– Что такое, Франсуаза, опять спаржа! Да вы в этом году просто больны спаржей, вы ею наших парижан обкормите!

– Нет-нет, госпожа Октав, они это любят. Придут из церкви с аппетитом, и увидите, уплетут за милую душу.

– Но они уже, наверное, в церкви – вам и впрямь лучше поторопиться. Ступайте присмотреть за завтраком.