Мы не знали этого, не могли знать, о чём говорила Таня с маленьким сыном Платона. Она рассказала брату об этом позднее.
– Скажи, Ванюша, когда тебе покупают новую игрушку, ты полностью перестаёшь любить предыдущую?
– Конечно, нет – просто новая она другая, а любимая остаётся на своём месте.
– Ну тогда, если у мамы родится ещё ребёнок ты не будешь думать, что она стала тебя меньше любить?
– А маме нужен ещё ребёнок? Разве ей мало меня одного?
– Возможно, это тебе скоро станет мало, что ты только один?
Ваня посмотрел на неё.
– Ты так думаешь? Но ведь сейчас она любит только меня, а станет любить этого нового ребёнка.
– Ну, если даже ты не перестаёшь любить свои игрушки, когда появляются новые, то как же мама может начать любить тебя меньше? Наоборот, она станет любить тебя только ещё больше, потому что ты взрослый и с тобой уже интересно и весело и не надо тебе мыть попу и кормить с ложечки. А уж если ты маме хоть в чём-то поможешь, то станешь не только в её глазах, но и в собственных настоящий взрослый мужчина.
Ваня долго смотрел на тётку, думая, потом спросил:
– А я хочу быть взрослым?
– Не знаю, Ванюша, подумай сам и скажи мне. Главное знай, мама тебя любит, и будет любить взрослый ты или ребёнок, хороший или плохой. Но ещё она может тобой гордиться.
– Гордиться?.. – нахмурился Ваня. – А сейчас не гордиться?
– Чем больше у мамы поводов гордиться тобой, тем она счастливее.
Вот тут Ваня просиял.
– А я думал, она только от дяди Платона счастливее.
– Почему?
– Она… так улыбается, когда смотрит на него… – сказал Ваня немного грустно, опустив глаза.
– А как ты думаешь, Ванюшка, это хорошо, когда мама улыбается? Как ты думаешь, что это значит? То, что она счастлива?
– Наверное…хорошо, – сказал Ваня с сомнением. – Но раньше мама любила только меня.
Тогда Таня обняла его и сказала:
– Ваня, если что-то не происходит у нас перед глазами, или мы чего-то не замечаем, вовсе не значит, что этого не происходит вообще. Скажи, только честно, и не сейчас и не мне, а самому себе, это хорошо, что мама всё больше улыбается? Тебе самому хорошо от этого?
Ваня улыбнулся.
– Конечно, хорошо, только… я сомневаюсь, Таня, она меня любит так же или… меньше, чем его… Платона? Вот раньше, когда мы жили с папой, я знал, что больше, что она любит только меня, а папу немножко… а теперь сомневаюсь.
– Не сомневайся, милый, – Таня поцеловала племянника в макушку.
Никто не слышал этого разговора, как и многих разговоров между ними, а у них были секреты ото всех, например, только Таня знала, кто из девочек ему нравится в классе, с кем из ребят он дружит, а с кем – нет и почему. Она знала о его увлечениях и разбиралась в них, подшучивала над его покемонами и томагочи, зато книги им нравились одинаковые: фантастика, приключения и детективы.
Я не знал бы этого всего, если бы мне не рассказал об этом Платон сегодня в порыве откровенности и беспокойства за сына, с которым ему было и легко и сложно.
Но если Платону было и легко и сложно, то у меня всё было значительно сложнее и мрачнее. В апреле состоялся суд, к счастью родительских прав меня не лишили всё же, ограничение сняли, но потребовали пройти курс у психолога, а после несколько комиссий, которые решат, можно ли мне встречаться с моими детьми или нет.
Странно, я не ждал их появления на свет, не хотел, но когда они родились, я понял, что люблю их, маленьких и зависимых от меня, и любящих меня. Самый мой большой грех в том, что я не любил их мать и жалею, что именно она родила их, и его мне никогда не искупить.
