Так мы с Таней и сделали.
– Теперь спать ложись, я тебе на веранде постелила, там диван, правда довольно жесткий.
– Не замёрзну я? Снег только сошёл… – с сомнением сказал я, посмотрев на неё.
– Там обогреватель. У нас веранда тёплая. И не волнуйся, я, хоть и «твоя девушка», но приставать не буду.
Я расслабленно засмеялся:
– Хулиганка! – хорошо всё-таки оказаться под защитой, хоть и такой, кажется, хилой.
Едва я отправился на широкую, почти, как комната, веранду, как в дверь позвонили и застучали требовательно, как стучит только милиция. Мы с Таней посмотрели друг на друга, она побледнела на мгновение, я, наверное, тоже, а потом открыла большой платяной шкаф с овальным зеркалом во всю широкую дверцу, и кивнула мне.
– Полезай, только не чихай, гляди, там нафталином сильно пахнет.
– Как подпольщики… – пробормотал я, забираясь в большой, как домик, шкаф.
– Ты точно никого не убил? – забавно прищурила Таня свои тёмные ресницы, расправляя платья и пальто за мной. – А то может я как дура, а не как геройская девочка?
Я опять засмеялся, надо же, такая ночь ужасная, а я только и смеюсь тут с ней…
Глава 4. А поутру они проснулись…
Мама уже успела открыть дверь, когда я выходила из своей комнаты. В переднюю вошли два милиционера, спрашивали маму о Платоне, у меня на душа было спокойно, ведь если он не в милиции и не с Валерой, значит, всё ещё у той девушки, которая звонила ему. Только сидел бы там до завтрашнего дня хотя бы, завтра праздник, демонстрация, людей на улице будет много, весь город, потому что погода хорошая, а значит, никаких милицейских рейдов уже не будет, и он спокойно вернётся домой. Я волновалась за брата, он очень серьёзный, готовится в институт и, конечно, поступит, чтобы такой выдающийся отличник не поступил, не может быть. Я и то почти отличница, когда ворон за окном не считаю в буквальном смысле… ну а что, штор-то в школе на окнах нет, только в кабинете физики затемнение – там учебные фильмы, бывает, показывают, а вокруг школы сад, и на ветвях эти самые вороны, болтают, переговариваются, чёрными глазами моргают на окна, будто затевают что-то. А то ещё галки прилетят и глакают, а то воробьишки… интересно бывает. А теперь вот почки набухают, каждый день по-новому выглядят.
Но сейчас на меня чёрными глазами смотрел милиционер и подозвал ближе.
– Ты – Таня?
Но мама возмущённо воскликнула, вытягиваясь перед ними, а ростом она была выше их, приземистых и толстоногих.
– Вы что, ребёнка будете допрашивать?! Тане двенадцать лет…
Строго говоря, двенадцать мне ещё не исполнилось, как и Платону семнадцать, мы с ним летние дети. Но они мне ещё прибавили:
– Скоро тринадцать, самый возраст, когда они начинают тайно от родителей сбегать на улицу.
Ну, мама сейчас им врежет, мы с Платоном, вообще-то идеальные дети, ничего без спросу не делали, учились, ни грубили, ни дерзили, всю работу по дому делали без напоминаний, на родительских собраниях мама слышала только похвалы… Так и вышло:
– Не говорите глупостей, ни на какую улицу мои дети не бегают! – возмутилась мама.
– Вы, гражданка Олейник, не кипятитесь, вы не знаете ничего, как и другие родители, которые утверждают, что у них самые примерные дети, а те в это время палатки громят.
– Какие ещё палатки?! – воскликнула мама. – Таня палатки громит?!
Мама сделала упор на слове «Таня», это получилось трагикомично, потому что я около них стояла как одуванчик под дубами и вообще делала вид, что мне невдомёк, что здесь происходит.
