Ты овладела робкою душой,
Ни сил, ни слов к тому не прилагая.
Я – тень твоя. Но эта тень живая...
Сегодня небо плачет бирюзой, —
Забытый терем заперт и покинут,
Забиты ставни, не скрипит крыльцо...
У Осени – прекрасное лицо,
И ей к лицу горящие рябины.
Она скупа. Я, как всегда, беспечен, —
Чуть промолчал – она ушла с другим.
Я для неё лишь тень, сигарный дым.
Кто мне она – я промолчу при встрече.
В аду не будет одиноко...
Что ждет? Пришествие Христа?
Или чистилище до срока?
Живёт святая простота,
Наедине и одиноко...
И делит чей-то хлеб и кров,
Покров до срока не срывая.
Срываясь с круч, где нет мостов,
Неможит простота святая...
Не может скрасить седины,
Но красит красным дни и раны,
И клочья преданной страны
Клокочут в душах непрестанно...
Пока живу. И пью, и ем.
Пусть в беспробудстве. – Не в беспутстве...
Мой личный ад покуда нем,
Но в личный рай – уж не вернуться...
Закат, рассвет, опять закат,
И недалёко ждать до срока
Бессрочной ссылки... Верю, брат, —
В аду – не будет одиноко...
Неизбежное одиночество
В стылых складках пустой постели,
Затеряться и плакать хочется, —
Выходные... конец недели...
Продохнуть не даёт работа,
Устаю... но уже не плачу, —
Потому, что пришла суббота:
Я впустую её потрачу...
Буду выть про себя, а ветер —
Подпевать за окном тревожно.
Отмечталось... Живу на свете,
Потому, что "не жить" – не сложно.
Сложно сладить себе с собою,
В нужный лад угадать с субботой, —
В стылых складках лежу и вою,
Потускневшею позолотой,
В темноте лишь ночник светится, —
В одиночестве – плохо спится...
Глаза у милой, как окно…
В него душа глядит устало,
Она нашла, и потеряла…
И выстоялась, … как вино.
Года придали аромата,
Ты вся – пленительный букет!
Благословляю нежный свет
Меня ласкающего взгляда.
Разлука тянется, как век…
Но где-то Ты, … и этим греюсь,
Молю, безумствую, надеюсь…
А за окном – зима и снег.
Дана мне истина простая.
Другого мне – не подают...
Мне уже давно никто не подает.
Разве что – пальто...
Грешно роптать – ведь не девица,
Не замуж, вроде, выдают...
Так отчего же часто снится,
Что мне нечасто подают?
И подают – пальто. Не грошик.
А я – с протянутой рукой:
– Подайте, гражданин хороший,
мне, старику, на упокой...
На упокой души и сердца, —
рукопожатие, иль взгляд...
Позвольте рядышком согреться?
Я молчалив. Я даже рад —
средь суеты – душе созвучной,
средь послезвучий – суете...
Пусть – нелюбим, но это лучше,
Чем быть распятым на кресте...
От века Господом храним
от праздных празднований. В доле —
как в колее. Пусть – нелюбим,
но – жив пока. И даже Горе —
переживаю.
Божья Воля —
мне с Горем хлеб всегда делить...
Я знаю —...
дана мне истина простая:
Жить в простоте,
и просто жить;
И не прислуживать —
служить!
И причащаться тайн не чаще,
чем на причастие призван...
Бывает Смерть Бессмертья слаще, —
Подайте...
На самообман...
Живу... Постылая общага,
Метро, работа и стихи...
Не терпит слов моих бумага,
Да и читатели – глухи...
Посыпан густо сединою
(пусть не ко времени она),
Жив – лишь Любовью и Страною, —
А, впрочем, – где она, Страна?..
Я пил – без умысла напиться,
Служил – без умысла служить.
Подал Господь – на Свет родиться,
Чтобы во Тьме потом прожить.
Век тёмный минул, прибирая
Друзей, Отцов... и Матерей...
Признаньям горьким – Меру знаю,
И Веру знаю. И – людей:
Чинуш, воителей, пророков,
И Кровь – за росчерком пера.
Забыл Народ себя и Бога,
И мне забыться уж пора...
Клокочет месть. И мерит сроки:
