– Дорогая матушка, право, да разве я смею? Уверяю вас, матушка, я собирался увести слугу в подходящее место и оборвать его жизнь вдалеке от ваших глаз. Матушка, моё сердце обливается кровью при мысли об убийстве, но как могу я стерпеть оскорбление чести великой семьи Стилуолл? – медовым голосом ответил Зик.
– Как Ганс мог тебя оскорбить?! Этот славный молодой человек никогда бы так не поступил!
«А. Ну, неудивительно, что слуга вёл себя дерзко. Он ведь один из людей графини».
Вероятно, Ганс был ребёнком или родственником одного из слуг графини.
– Д-да! Я бы не посмел оскорбить благородную семью!.. – закивал Ганс, одновременно низко-низко пригибаясь к полу. По его спине в три ручья тёк холодный пот, а в животе стуком отдавалось зловещее предчувствие.
Он просто хотел отомстить Зику за то, что тот причинил ему боль, и одновременно нанести ущерб его репутации, чтобы лишний раз дать повод поддержать кандидатуру Грейга в борьбе за титул наследника. Если бы всё было как обычно, Зик бы сейчас оправдывался, низко опустив голову, и какие аргументы он бы ни привёл в свою защиту, граф обязательно выставил бы его виноватым.
Однако вместе с моделью поведения Зика поменялся и сценарий разговора – причём кардинально.
Ганс не мог поверить, что Зик осмелился размахивать мечом перед графом, но что ещё более странно, подобное поведение склонило чашу весов в его сторону.
Зик на самом деле был прав. Своим поведением Ганс действительно заслужил смертный приговор. Из-за застенчивого характера Зика и его слабого положения в семье мальчику до сих пор сходила с рук пренебрежительность, но, похоже, этому настал конец. А что, если графиня не сможет ничего сказать в его защиту, и Зик вправду исполнит задуманное?
«Одно неверное слово – и я точно труп!» – Ганс наконец начал осознавать серьёзность ситуации.
– Я могу с уверенностью сказать, что я в сторону юного господина и грубого слова себе ни разу не позволил!
– То есть ты хочешь сказать, что я лгу? – тут же последовала реплика Зика.
– Нет, э-это!..
Гансу очень хотелось воскликнуть: «Конечно!», но холодный взгляд Зика лишил его дара речи. И именно в этот момент откуда-то сзади донёсся ещё один голос.
– Да, это так! Юный господин лжёт! – в тоне говорившего читалось отчаяние. Все разом повернули головы в его сторону.
«А, это тот, как его там, сэр Байнер…»
Говорившим был тот рыцарь, которого Зик тоже избил.
Когда парень вошёл в комнату, Байнер смотрел на него с нескрываемой яростью, но теперь, когда ситуация приняла неожиданный оборот, его взгляд утратил огонь.
Во взгляде Зика, напротив, читался восторг.
«Совсем уже в отчаянии? Ты, наверное, хотел отомстить мне за то, что я тебя подловил, но всё пошло не по плану, а?»
На данный момент в центре внимания находился Ганс, но, по словам Зика, Байнер тоже был виновен в оскорблении Стилуолла.
Поскольку рыцари тоже считались дворянами, ему бы не отрубили шею, как слуге-простолюдину. Однако Байнер пытался нанести Зику вред. Конечно, рыцарь не намеревался причинять ему серьёзный ущерб, и его действия были в пределах разумного, так что всё можно было бы замять. А Зик в своём нормальном состоянии не смог бы и слова вымолвить в присутствии графа.
Но всё пошло совсем не плану, и теперь слуга, которого ударил Зик, пресмыкался в попытках спасти себе жизнь. Что, если того всё-таки осудят? Это ведь и на Байнера плохо повлияет.
