Но прежде чем он встал со стола, мама решилась, дать ему, как она посчитала дельный совет:
– Сынок, теперь ты всего себя должен отдать учебе, через полгода начнутся экзамены, и полгода уже не за горами! К ним надо готовиться, притом очень тщательно! Я получила образование, и отец твой получил, но так не пойдет, если ты не получишь! – вздохнула глубоко мать, и посмотрела на сына, так, будто, человек смотрит через всю вселенную, – я это веду к тому, чтобы ты отбросил все свои мысли, неважно какие они, хорошие они или плохие, и тем более те мысли, о том, кто же виноват в смерти твоего отца! Да, его уже нет с нами, и смерть есть смерть. Но может было и так суждено, чтобы его не было с нами, чтобы мы его еще больше любили…
Спустя два года я поняла, что ненависть тоже орудие смерти, но человек этим орудием, не убивает другого, а убивает себя!
Глаза Тимофея бороздились по лицу матери, которое когда-то искренне улыбалось, без причин радовалось. И казалось от той незабвенности и счастья не осталось и следа былого. Как и не осталось крепости тела. А ведь она была так подвижна! Ее сильные руки, никогда не отпускались, ее нрав всегда был весел и жизнерадостен, и казалось, ничто не сокрушит ее!
Внезапно Тимофей осознал, что все это время, что его подстегивало и придавало сил, была ненависть к Вере. И наличие этого, никак нельзя было отрицать, ведь оно стало, неким невидимым столпом у него внутри. И что если он перестанет ненавидеть Веру, что если это теперь уже и вовсе не ненависть!
Квартира была не столь просторной, столь светлой. И это ощущение делало все, что было в этом пространстве большим и широким. Новомодной мебелью она, тоже конечно, не была обставлена, но та мебель, которая была, создавала больше уюта, чем та, которая стоила бы минимум как пол квартиры, и готова была бы испугать своей помпезностью, даже тех еще сибаритов. Его комната находилась рядом с гостиной, достаточно широкой, и достаточно широким балконом, где обустроилась замечательная оранжерея, вход которую был открыть постоянно. Ведь там были хорошо ухоженные цветы в горшках, и длинные вьющиеся растения, и все это источало такой аромат, и так радовало глаз, что никакая непогода казалось за окном и в городе, не испортит всю эту красоту.
Свою комнату Тимофей не спешил превращать в мальчиковскую берлогу, с постерами из рожиц, не пойми каких игровых стратегий, и постерами полуголых девиц, которых он никогда в жизни не встретит. И у него в комнате, невозможен был бардак, не потому что он там не сорил, а потому что, он разрешал себе разлениваться.
Под широким окном расположился письменный стол, а поодаль от него расположился шкаф темно-коричневого цвета, рядом с которым был комод, в секции три, четыре. А напротив них была кровать, немаленькая и небольшая. И все было так, что полкомнаты было бы легко велосипедом объехать. Но велосипедом он конечно не орудовал, это место было отдано его силовым нагрузкам, ведь ту работу которую он делал, требовала особой сноровки и не дюжинных сил.
Кинув свое усталое тело на кровать, он несколько минут крутил мысли в голове о событиях сегодняшнего дня. День выдался как весьма обычным, работа, работа, перерыв на перекур, хотя он сам не курил, и снова работа. Нет, он ее не проклинал, и даже не испытывал к ней отвращения, он просто привык к ней и еще, она не давало повод разогнаться всем его мыслям.
