В тени креста - страница 35

Заботами великой княгини её палата для приёмов была роскошно обставлена. Она сама указала, как всё устроить, сотворила внутри терема маленький цареградский мир. Окружила себя нарочито нездешними вещами, мебелью, заморскими коврами и безделушками. Даже расписные иконы, что в несколько ярусов опоясали стены почти под самым потолком, были особенно яркими в золотых и серебряных окладах, украшенных крестиками и иноземными золотыми монетами. Ярко горели под иконами огни в больших и малых причудливых лампадах, по углам палаты в больших круглых подсвечниках потрескивали фитили десятка толстых витых свечей.

Но сегодня, в просторном зале, кроме её двух подручных боярынь, что сидели у стены, был только подслеповатый дьячок-писарь, который водил корявым пальцем по строчкам свитка, что лежал у него на коленях и иногда поднимал глаза к потолку, беззвучно шептал какие-то слова. Больше никого из своего двора, из-за дурного настроения, Софья нынче к себе не звала.

Сама великая княгиня сидела в высоком резном кресле венецианской работы, обитом мягким бархатом, рядом с массивной подставкой для книг над раскрытым фолиантом на греческом языке. Её взгляд был обращён к ликам святых, что взирали безмолвно со стен, но сейчас мысли государыни были не о молитвах.

Почти семнадцать лет минуло с того дня как она стала женой великого князя Иоанна Васильевича.

«Как быстро утекло это время», – подумала Софья.

Прошедшие годы изменили её: явившаяся на Москву маленькая, пухленькая, с тёмно-русыми волосами и белокожая, с огоньками в светлых глазах, византийская царевна^>28обернулась строгой государыней Руси – дородной женщиной с волевыми чертами лица и тяжёлым взглядом.

Новая жизнь Софьи полностью перевернула её прошлый мир. Теперь все её дни были наполнены сложными и важными делами и мыслями, каждый шаг и слово отражались эхом по всей Руси и далее.

Рождение в браке детей и открытая неприязнь со стороны сына Великого князя от первого брака – Ивана Иоанновича^>29; слухи и сплетни о ней и её окружении, которые разносились по всей Москве и, наконец, растущая холодность и подозрительность со стороны самого Великого князя – всё это Софья приняла как неизбежное. Даже скрытая вражда с ныне покойной свекровью – Марией Ярославной^>30 не согнули гордую греческую царевну.

Никто кроме бога не слышал от нее жалоб. Познавшая ещё в детстве, при дворе своего отца, что такое придворные интриги и вероломство, она умела извлекать выгоду из любых передряг. Именно поэтому государь Иоанн Васильевич, несмотря ни на что, всё ещё дорожил её словом. А её властного взора боялись одинаково и слуги, и высокие бояре, и даже жена государева сына Ивана Молодого – Елена, прозванная на Москве Волошанкой.

Великий князь Иоанн Васильевич, показно не замечал неприязни между своей женой и молоденькой снохой, но это не затуманило взгляд проницательной византийской царевны.

«Эта набеленная черноокая девка ни перед чем не остановится, и готова пойти даже по мосту из чужих костей», – в тысячный раз подумала про себя Софья и прикрыла веки.

А в её голове мысли снова стали переплетаться в планы, о которых она не могла сказать никому и полслова.

«Нынешнему наследнику престола – Ивану Молодому через четыре месяца будет уже тридцать один год. По воле отца – московского государя, он – Великий князь Тверской и соправитель ему на престоле московском. Но всем на Москве ведомо, что до государственных дел, наследник куда как неохоч». Софья с затаённой горечью поджала губы, вспоминая, как Молодой, с трудом скрывал свою скуку, если ему доводилось бывать при государе на приёме послов, али на большой службе в соборе, по случаю крестин сводных сестёр и братьев. И не только это.