Сотворив короткую молитву, государыня начала свой приём. Гомон голосов в приёмной зале смолк не сразу.
– Потому при московском дворе жалуют мастеров из всех городов Европы. В этом лете, божией милостью в землях наших утвердилось благоденствие. Мы рады всем тем, кто ищет дружбы с нашей державой....
Софья сидит высоко. Большой золочёный престол весь отделан темно-красным бархатом. Сама в высоком венце, голову держит прямо. Искусно сшитое широкое темно-красное платье красиво облегает её стан и как будто сливается с престолом. На плечи накинута горностаевая шубея нараспах. Волосы, тщательно забраны под убор. Приятный, бодрящий дымок сгустился под сводчатым, расписанным золотом и киноварью, потолком. Дорогие ковры на скамьях и на полу, чистота и тепло обобщают особый уют приёмной палаты. Лицо государыни приветливое, добродушное.
– … Рада я ноне видеть вас всех при нашем дворе, ибо вижу, что, как сами вы, так и прочие люди из стран ваших имеют желание жить с нами в мире. И пускай все знают: Москва привечает тех, кто с намерениями добрыми, но для врагов мечи наши остры, и так будет вечно, ибо путь сей указывает нам любовь к родной земле. А теперича, пусть каждый, кто хочет молвить, выходит по одному, так, чтобы все могли его слышать, ибо в добрых делах нет утайки…
По правую руку от государыни всё именитые и родовитые, есть и думцы её мужа-Ивана, а по левую её ближние, всё больше греки, да худородные русские служилые бояре, преданные лично ей, как верные псы.
С позволения мужа – Великого князя она завела эту собственную «думу» из членов свиты. С ними и устраивала в специально выстроенной приёмной палате такие дипломатические приемы иностранных послов и гостей, ведя с ними разговоры «величаво и ласково».
Иноземные посланцы, по одному выходили вперёд и произносили хвалебные речи государыне Софье, среди прочего не забыв упомянуть и о своих просьбах. Великая княгиня слушала их по большей части с лёгкой улыбкой, иногда кивая и, даже отвечая, на их родных наречиях. После речи венецианского посла Пьетро Лурдани вперёд вышел долгобородый немецкий купец, который просил о милостях для своей торговли на Москве. Государыня, не прерывая купца, сделала легкий знак Мирославе подзывая её.
– На венецианского посланца посмотри, что-то он в стеснении, проведи его в задние комнаты, там, в дали от остальных говорить с ним буду.
Боярыня согласно кивнула и ловко юркнула между ближними боярами, прямо в толпу вставших полукругом иноземцев.
Вскоре приём был окончен, всех пригласили к столам, на званный пир, а венецианец с хитрыми бегающими глазками предстал перед Софьей.
Пьетро Лурдани был опытным дипломатом, долгое время состоял в подручных у известного всей Европе посла-лисы Амброджо Контарини. С ним же, одиннадцать лет назад впервые побывал в Москве. Он достаточно неплохо разбирался в ситуации при дворе Великого московского князя, поэтому о деликатной стороне своей нынешней миссии самому Иоанну Васильевичу, он ничего не сказал, а терпеливо ждал момента всё донести через «правильные уста» – через Софью. Сейчас Лурдани учтиво изогнулся в поклоне, и, не сводя глаз с широкого браслета, что плотно прилегал к запястью московской государыни, начал подобострастным голосом:
– Высокородная принцесса! Всемилостивейшая деспина! Дозволь передать тебе поклон от твоего брата – хранителя императорского наследия кесаря Андрея….
