Я поздоровалась и спросила здесь ли живет Иванов Василий Игнатьевич. Мужчина крякнул, почесал за ухом, видимо, по отчеству к нему давно не обращались и ему понадобилось с пол минуты, чтобы сообразить о ком идет речь, и, наконец, ответил:
– Ну, я Василий. Чем могу, так сказать?
Я представилась и поспешила ему изложить заранее заготовленную историю о том, что сюда приехала в отпуск – отдохнуть поближе к природе и, что так уж получилось, моим хобби является коллекционирование мистических историй и различных баек о сверхъестественном (что в общем то было не так далеко от истины) и, что в магазине мне посоветовали обратиться именно к нему, как к ведущему знатоку местных легенд и сказаний.
В процессе моего монолога брови у Василия поползли вверх, а глаза округлились, но, так как говорила я вполне искренне и уловить в моих словах намека на иронию ему не удалось, в целом, он мне поверил. И очень смутился: к нему по делу пришли, а он в галошах.
– Вы проходите. – пропуская меня во двор предложил он. Спохватившись, отставил грабли в сторону и немного суетливо и все еще растерянно, пошел впереди, провожая меня к крыльцу. Возле двери, вспомнив о хороших манерах, он сделал шаг назад, пропуская меня вперед, наступил на лапу собачонке, отчего та звонко возмутилась, шикнул на нее и, наконец то, мы оказались в сенях.
Василий достал из-под деревянной лавки у стены тапочки и предложил их мне:
– Полы студеные. Ноги обморозите. – пояснил он.
Других тапок поблизости не оказалось, видимо гости здесь были не часто, но под потолком на бельевой веревке были перекинуты шерстяные носки. Василий убрал галоши под лавку, надел носки, тщетно пытаясь скрыть от моего взгляда дырку в районе большого пальца правой ноги. Я сделала вид, что ничего не заметила.
Оказавшись на маленькой кухоньке, устроив меня за обеденным столом, хозяин подкинул в топку дров и водрузил на печку чайник. Пока он суетился, собирая на стол незамысловатые угощения, я ненавязчиво огляделась вокруг.
Большую часть пространства кухни занимала печка, судя по всему, служившая хозяину еще и спальным местом. На окнах застиранные поблекшие занавески, старенькая потертая скатерть на столе. Возле стола пара деревянных табуреток, на поверку оказавшихся вполне добротными. На стене, напротив кронштейн для телевизора, но самого телевизора в комнате видно не было. В углу рукомойник с оцинкованным ведром вместо раковины, рядом на стене на гвоздике – полотенце. Сбоку старенький сервант, с аккуратно расставленной разномастной посудой. Отсутствие женской руки в доме ощущалось почти физически. Вроде бы и чистенько вокруг, но более чем скромная обстановка точно кричала изо всех углов о беспросветном смиренном одиночестве. А еще, почему то, было ощущение, что человек, живущий здесь, словно привидение. И если, однажды он не вернется, стены дома этого и не заметят.
Точно гоня от себя непрошенные мысли, я сосредоточила взгляд на появившейся на столе вазочке с абрикосовым вареньем. Василий тем временем разлил в чашки чай и устроился на табурете напротив, явно не зная с чего начать разговор. Я решила прийти ему на помощь и спросила первая:
– Давно здесь живете?
– Да уж почитай седьмой десяток… Дом-то еще родительский.
– Места здесь очень живописные. Наверное, и земля ценится? В город перебраться не хотели?
– Места то, действительно красивые… да только что ни год, то подтапливает. Плотина у нас неспокойная. Её еще при Царе Горохе строили, а новую сладить, денег, видишь ли, в казне нету. Так, подлатают и на том спасибо.
