Я долго не могла научиться злиться на кого-то. Обидеться до слез – да. Но не злиться. Не допускала даже мысли, что злюсь на партнера или на маму. Я оборачивала свою злость внутрь, на себя. Это я во всем виновата. Они хорошие, а я плохая. Мой гнев был безадресным. Я могла психануть на водителя соседней машины. На погоду. Швырнуть кружку в стену.
Но боже упаси направить агрессию на того человека, которому она на самом деле предназначалась. Я эту злость и в принципе-то не видела, не ощущала. Как же я могла ее использовать в таком случае? А ведь агрессия – прекрасный природный механизм, нацеленный на охрану границ и, в конечном счете, на выживание.
Почему так? В основе всего был стыд. Стыдный стыд за себя: я вся плохая, так мне и надо. Но внутри меня жила не только травмированная стыдом часть, но и часть здоровая. Она бунтовала против такого отношения, понимала несправедливость обвинений. Именно она потом протянет мне руку помощи, подскажет, что не стоит гасить злость едой и пора прекратить истязать себя диетами и непосильными тренировками. А нужно только одно – встать во весь рост и сказать: «Со мной все нормально. Нормально! Слышишь?».
Но в детстве ее голосок был еще слишком тихим. Управлять моим поведением она не могла. И я справлялась по-своему: пряталась от своей же злости в свой собственный жир, а также мир книг и фантазий. Позже его заменил мир компьютерных игр, алкоголя и созависимых отношений. Ведь у всех зависимостей одна природа – дичайшее желание закрыть эту зияющую пустоту внутри. В том самом месте, где должна была быть теплая и принимающая мамина любовь. Должна была быть, но ее не было. Или казалось, что не было. И ребенок (а потом взрослый) долго живет в иллюзии, что чем-то внешним можно эту форточку заткнуть. Или хотя бы не смотреть в эту боль, уйти в параллельный мир.
В общем, я научилась выживать только так – делая себя хорошей. «А что плохого в том, чтобы быть хорошей?» – спросите вы.
Быть хорошей для всех, чтобы заслужить любовь, – это очень хреновая стратегия. Да, я социально успешна, у меня есть друзья, семья, отношения, меня вроде бы принимают и любят. Но при этом я настолько далека от себя, от своих желаний и потребностей, что живу не свою, а чужую жизнь. Делаю только то, чего от меня хотят. Ведь моя главная потребность – быть рядом с кем-то, в ком-то отражаться, иметь от кого-то разрешение жить. Но где же во всем этом настоящая я?
Моя здоровая часть таким положением дел была недовольна. Она бунтовала. Ей не хотелось существовать только «при условии». От этого внутреннего бунта, помимо растущего веса и прочей психосоматики, усиливался гнев и на тех, ради кого я так стараюсь.
У этого гнева куча голосов. Гнев на то, что я не могу быть собой из-за вас. Ведь это вы не принимаете меня такой, какая я есть. Не даете мне на это разрешения.
Гнев на то, что вам все время мало, что раз за разом я недостаточно хороша для вас. Мне все время надо подпрыгивать тщательнее, чтобы заслужить вашу любовь.
Через тридцать лет после детства мне потребовалось много сил, времени и мужества, чтобы признать очевидное. Ни при каких условиях я не смогу получить этой нужной любви в полном объеме. Никогда. Вообще НИКОГДА!
Что на самом деле я нуждаюсь в полном принятии и безусловной любви одного человека. Все остальные лишь суррогаты. Тени той великой и всесильной фигуры – Мамы. Когда я наконец это осознала, я почувствовала сильный гнев. Гнев и боль, что этого никогда не случится.
