Афоня оправдывается:
– За зиму занудился… На волю охота. Как на огороде начну копаться – оздоравливаю. Это такая лека… Ученые, в газетах пишут… Именно так…
Тетка Маня лишь осуждающе головой качает.
Но в пору, когда у Афони поспевает первенькое, приходит и она разговеться. Мудрый политик, тетка Маня начинает поход свой с обычного:
– Здорово живете! Не болеете? Я – болею. А тут еще огурцы беды придают. Взошли веселенькие, а потом враз поделались вощаные. Кидала умом, кидала, либо сглазил кто… Может, ты чего присоветуешь?
Они идут в огород. Тетку Маню уже сгибают годы. Она будто ищет что-то, приглядывается к земле. Хотя что здесь искать… Налицо все, не глядели б глаза.
Невеликий свой огород содержит тетка Маня в порядке образцовом, всей округе это известно. Каждая грядочка и лунка у нее – словно картинка. Даже в межах и на дорожках малой травинке головы не поднять. Деревья – в аккуратных, словно глиной обмазанных, чашах. Не огород – парад первомайский.
Всякий, даже чужой, беспорядок тошен для нее.
– Эта тут для какого дела? – на ходу нагибается она и хочет вырвать петунью из земляничной гряды.
Афоня пугается:
– Я оставил. Пускай. Зеленое растение… Имеет смысл. Тем более – цветок.
– Цветок, он должен в палисаде цвесть, – укоряет тетка Маня. – А не в огороде. Ему так от бога положено. А это еще чего? – глядит она на высокую коноплю. – Тоже цветок?
– Полезное растение. От головы, – разъясняет Афоня.
Желтые ноготки безмятежно сияют среди баклажанной зелени.
– От всех болезней, – предваряя вопросы, объясняет Афоня. – Бабка оттапливает, пьет. Ей помогает.
Подорожник стелется на тропинке, конский щавель топырится, досужий паслен белым цветет, ромашка суется под ноги там и здесь – не огород, а ярмарка.
– Репьев не хватает, – говорит тетка Маня, но ей на пути подняла длинные иглы белая колючка. Тогда она не выдерживает, взрывается: – Развел! Глаза б не глядели! Скрозь пальцы все! Бабкиного догляду нет! А ты – мужик и есть мужик! Фуражечка… А в голове – сею-вею!
Соседка корит Афоню, тот оправдывается:
– Зеленые растения. От них польза. Колютку для ребятишек держим. Чесотка какая или чего…
– Сам ты – чесотка! Развел! Я бабке твоей все выскажу!
Гнев соседкин и еще одну причину имеет: в чистеньком, без лишней травинки ее огороде картошка родится мельче, огурцы, помидоры, перец – все плоше, чем у Афони.
– Колдуны… – по-своему объясняет тетка Маня. Это она про Афонины книжки о зеленых растениях. – Из бурьянов не выходят, а все растет. Одно слово – колдуны.
Возле помидорных развесистых кустов гнев тетки Мани стихает.
– Конечно… Ты вон какие ямищи копал… Тартарары. А я – не в силах. И семена. На развод у вас взять.
Афоня дает и на развод, и на разговенье. Тихий мир вплетается в стариковскую беседу. Тетка Маня жалуется на здоровье, остерегает соседа:
– Ты не форси, моряк. Годы, они… Какую мы жизнь прожили… Война, да голодали сколь. Да еще при горячей работе. Ты кочегар, я – при бане. Надо себя прижаливать. Такая страсть… – окидывает она взглядом Афонину землю. – Как муравь, ползаешь… Зачем тебе столь? Кинь. Оставь чуток… Лишь себе.
Так они стоят, беседуют, потом расходятся. К вечеру, когда солнце сбавляет жар, выбирается из дома Афонина старуха. Она давно болеет ногами, ходит с батожком, но всякий день проверяет огородные дела, приказывая то да это.
– Агроном… Начальник… – посмеивается Афоня. – Именно так!
