В третью стражу. Будет день - страница 25



. Они «добежали» до Сены, перебрались в Сите и затем по мосту Petit Pont на Rue Sain-Jacques, где месье Фервак приказал свернуть налево на Rue Dante…

«Что случилось на улице Данте?»[5] – но, сколько Матвеев ни ломал над этим голову, ничего вразумительного вспомнить не смог. Однако ощущение, что ответ вертится на языке, не проходило.

«Пся крев!»

– Направо, пожалуйста, – попросил пассажир, и Степан свернул на Rue Domat.

«Курвин сын!»

В зеркале заднего вида в очередной раз мелькнуло чекистское авто – Матвеев давно уже не сомневался, что это энкавэдэшники. Но это-то как раз понятно и принималось в расчет. Важнее – не «потерять» Витю и Олю, но и их автомобиль только что мелькнул на пределе видимости.


13.02.36 г. 10 ч. 45 мин.

Старший лейтенант госбезопасности[6] Борис Саулович Вул появился на Rue Maitre Albert еще в девятом часу утра. Прогулялся по четной стороне улицы, оставаясь все время в тени деревьев, без спешки выкурил сигарету, стоя на пересечении Maitre Albert и Lagrange, перекинулся несколькими скупыми репликами с сотрудником Торгпредства, сидевшим еще с ночи в машине, припаркованной около тридцать первого дома, и, наконец, устроился в брассерии, из окна которого видна часть улицы и вход в кафе «Веплер». Там посетителей пока не было, кафе открывалось только в одиннадцать, но два кандидата на кофе с круассанами уже слонялись в разных концах улицы, терпеливо дожидаясь открытия. И оба, уверенно можно предположить, – сотрудники французской контрразведки.

В пивной было пусто, Борис Саулович сел за столик у окна и, когда официант спросил подать ли ему пива, заказал distinguе – большую стеклянную литровую кружку – и картофельный салат. Не будешь же сидеть в пивной целый час, или даже два, и делать вид, будто не замечаешь недоуменных взглядов официанта? Вул закурил, стараясь держать весь стометровый отрезок улицы в зоне внимания, и отхлебнул из кружки. Пиво принесли очень холодное, пить его было необыкновенно приятно, хотя, казалось бы, какое пиво зимой?

«Но разве ж это зима?» – Борис Саулович затянулся и сделал еще один аккуратный глоток. Спешить-то некуда, а больше одного литра он себе позволить не может. Здесь и сейчас не может, а так…

Вул вырос в Горловке, там же еще до революции успел поработать в шахте, пока не случилось чуда, и старый Нахум Берг не взял его в ученики. Через год молодой кузнец превратился в одного из самых опасных уличных бойцов в городе. И выпить мог много. Даже сейчас, в сорок лет и с порченным пулей легким. Разумеется, не на посту…

Картофельный салат оказался хорош, приправлен уксусом и красным перцем, а оливковое масло вообще превосходно. Не забывая поглядывать в окно, Борис Саулович посыпал салат еще и черным перцем, взял кусок белого хлеба и обмакнул в оливковое масло.


13.02.36 г. 11 ч. 03 мин.

К кафе подъехало такси. Остановилось у тротуара. Борис Саулович напрягся, но все оказалось до обыденного просто. Заминка – пассажир в серой фетровой шляпе расплачивается с таксистом – и Фервак выходит из авто, а «Барре» трогает и медленно отъезжает, удаляясь от входа и оглядывающегося по сторонам журналиста. Его Вул знал в лицо, так как сам же и нашел по «просьбе» маршала и пригласил от лица старого друга на эту встречу.

«Ну, что же ты застрял! Не торчи, как… Входи!»

Но Фервак все стоит, как мишень на стрельбище, крутит башкой в шляпе с широкими полями, пускает из трубки клубы сизого, неохотно тающего в прохладном воздухе дыма, а по улице проезжают автомобили. Немного, но достаточно, чтобы сжечь последние нервы у человека, отвечающего за создание периметра. Грузовик с какими-то бочками, коричневая «Бенова», черный «Мерседес-Бенц», «Делаэ»… Но «Делаэ» неожиданно – резкий визг тормозов – как вкопанный останавливается всего в нескольких домах от кафе и из него выходит какой-то неуклюжий паренек в топорщащихся – «Да, что же у него там поддето?!» – брезентовых штанах, куртке из толстого сукна и шерстяной вязаной шапочке, скрывающей волосы и лоб. Почему Вул подумал, что это молодой парень? Почудилось что-то немужское в этом очкарике с брезентовым рюкзаком на плечах и футляром для какой-то большой трубы в руках.