«Может быть, он всю ночь работал, а сейчас уже одиннадцать…»
Между тем, таксист спросил у гарсона «plat du jour»[8] и «une demi-blonde»[9] и закурил вонючую сигаретку. Говорил он по-французски гладко и быстро, но с сильным «рязанским» акцентом. Впрочем, наметанным глазом Вул довольно быстро определил, что человек этот слишком молод, чтобы успеть поучаствовать в гражданской войне, но хочет почему-то казаться старше своих лет. Это – по большому счету – было единственным подозрительным пунктом. Все остальное превосходно подходило к имевшим место обстоятельствам. Даже то, с каким аппетитом тот принялся уплетать поданный ему cassoulet[10].
«Таксист!» – окончательно решил Вул. И как раз в этот момент к кафе подъехали три черных посольских автомобиля, а выскочившие из них крепкие ребята из личной охраны прикрыли выходящего на тротуар Тухачевского.
– Что за шишка? – спросил таксист, кивнув на окно.
– Не знаю, – пожал плечами Вул.
– Интересно, – таксист еще несколько секунд смотрел в окно, потом хмыкнул нечленораздельно в густые, сивые от проседи усы и вернулся к еде.
13.02.36 г. 11 ч. 20 мин.
«К нам приехал, к нам приехал… Михал Николаич дорогой…» – Конечно, будь у нее оптика, все стало бы, наверное, проще, но и без снайперского снаряжения можно попробовать достать маршала прямо сейчас. Это, разумеется, была бы стопроцентная глупость. Попадет или нет – неизвестно, а операцию, с таким трудом спланированную и выведенную на финишную прямую, наверняка сорвет.
«Значит, что? Будем ждать», – Ольга поглубже натянула шапочку и пожалела, что у куртки нет капюшона. По крыше гулял сырой холодный ветер, и уйти нельзя. Бывало, когда-то она бегала и стреляла на соревнованиях в дни и похуже этого парижского февраля. Но, с другой стороны, и она была тогда моложе.
«Моложе… И смех и грех! Все время забываю, сколько мне лет!»
Если честно, забывала она об этом крайне редко, а если и забывала, то не то, что ей теперь двадцать четыре, а как раз наоборот. Это она кокетничала сама с собой и в то же время понимала, конечно, что кокетничает. Но по сути, факт: быть снайпером тяжело и порой неприятно. Витя сидит в чайной – «Мне сверху видно все, ты так и знай!» Степан в пивной, Олег где-то едет еще, сидит в авто, там не дует, Танька и вовсе в Москве. А она тут, на крыше, как прыщ на заднице, и кто тогда дурак, вернее, дура?
«Дураков не сеют и не пашут, а дуры… дуры сами ложатся».
13.02.36 г. 11 ч. 27 мин.
Рагу оказалось вполне приличным, и Матвееву даже не пришлось изображать волчий аппетит. Да и пиво очень неплохое, хотя если бы был выбор, он предпочел бы бельгийское, австрийское, на худой конец, чешское. Все-таки французы знатные виноделы, а не пивовары…
«Хотя и пивовары, кажется, тоже… А мужик-то здесь не просто так!»
Безусловно, знать наверняка, что держит именно в этой пивной в такое, можно сказать, детское время этого крупного и хорошо одетого немолодого мужчину, – невозможно. Но что-то здесь явно не так, и Матвеев решил исходить из худшего.
Сам он покидать пивную пока не собирался. Во всяком случае, мог себе позволить досидеть здесь до самого часа «Ч», который в данном случае следовало бы, пожалуй, назвать «мгновением истины», но дьявол, как известно, не в названиях, а в деталях. И потому пивная, всего в ста метрах от места предстоящего действа, – отличная позиция и для одинокого таксиста, чья машина стоит не так чтобы очень далеко, и для наблюдения за «точкой рандеву» с немалым отрезком примыкающей улицы. И прикрытие у таксиста – даже если тот жлоб и в самом деле чекист – лучше не придумаешь: голодный «водила» – это ведь так естественно.
