Временами хотелось взять свой любимый дробовик, которым я не пользовался уже много лет, и разнести голову Томаса ко всем чертям, понимая, что именно он стал центром изменений, страданий и поломанных судеб. Но, с другой стороны, я чётко ощущал, насколько мне повезло быть не замешанным в этой истории, имея возможность втайне постараться что-то исправить и кого-то спасти. За эти дни злость на Грейс, Ким и командоров Дивизионов на то, что ничего не сообщили тогда, испарилась. Они, сами того не осознавая, создали в лице меня некий путь к отступлению, и теперь лишь от моих действий зависела дальнейшая жизнь выживших.
Как изменится моя собственная судьба, пока не беспокоило и не волновало: во-первых, я достаточно долго прожил на Островах для того, чтобы не принять и отвергнуть новые устои и результаты переворота; во-вторых, своё я уже отвоевал и словить пулю, чтобы спасти моих двух заноз, было абсолютно не страшно. В-третьих, в конце концов, а для кого, если не для них?
У самого-то личная жизнь так и не сложилась – одна сплошная служба на полигоне десятилетиями. Ни семьи, ни детей. Так что, я нисколько не жалел о своём решении раскопать истину за спиной Тома.
Главное – не торопиться и всё сделать с умом.
Жаль, что не было толковых единомышленников. Не было союзников. Узнать об отношении остальных военных к случившемуся не представлялось возможным в связи с ведением новых жестких правил коммуникации и усиленного комендантского часа. Да и у кого выяснять, когда на полигоне Острова Бурь остались полтора землекопа, а в Штаб, так или иначе, без разрешения Главного командора Томаса теперь и не сунешься? Я понимал, что среди сотоварищей могут найтись те, кто не верит в слив оружия чужим Нордвудом, но привлечь их в свой замысел было почти невозможным. И так уже сподвиг на это Рэнделла.
За этими слегка удручающими размышлениями, я добрёл по коридору до своей обустроенной для временного пребывания квартиры в Центре радиосвязи и, приложив карту, открыл дверь. Войдя в полутёмную маленькую прихожую, я снял с плеча автомат и привычно повесил его у двери.
Выключатель заклинило, когда я попытался с первого раза озарить помещение светом. И едва искусственные лучи выхватили очертания мебели, на мгновение ослепив мои старые глаза, я ощутил чье-то присутствие.
Мгновенно подобравшись, выхватил из кобуры пистолет, уверенным движением направив его в спинку вращающегося стула, который поворачивался в мою сторону. И единственное, что остановило меня от выстрела, выбив весь дух и одарив шоком, который я давно не испытывал, было изнеможденное, осунувшееся лицо человека, которого ещё несколько минут назад я считал мёртвым.
Нордвуд Эммерсон медленно развернулся ко мне, безразлично оглядывая оружие в моих руках, которое я поспешил опустить, и надтреснутым, сиплым голосом, в котором сквозила дикая усталость, проговорил:
– Приветствую, капитан…
***
– Сэр, – только и смог выдавить я, оглядывая грязную фигуру командора и задерживая взгляд на перевязанном наспех клоком футболки плече, – Вы живы, чёрт возьми! Хвала Островам!
Нордвуд коротко кивнул, не в силах что-либо произнести. Все его жизненные ресурсы были исчерпаны. Я видел это.
Ещё бы – почти неделю скитаться непонятно где, прежде чем объявиться вновь. Как он вообще сюда добрался? Его ведь подстрелили на Восточном! Но подумать только! Это было настоящим чудом, и я всё никак не мог поверить, что он здесь…
