Вот, милок, буду должен! И за фляжку и за лошадь мою. Зовут тебя как?
Не твое собачье дело.
Длинное имя, а покороче?
Могу еще по зубам врезать. Хочешь?
Кареглазый закупорил флягу и протянул горбоносому маршалу.
Угомонись, малец, вяло проронил маршал. Они помолчали. Молчание затягивалось. Ночь не спешила кончаться.
Меня вот что интересует, ради чего вы тут? Сколько денег за мою голову выручите, а, господа джентльмены? А главное, даст ли это вам благоопеспечение и богатство? Нет, я очень сомневаюсь. Не обогатитесь, не прославитесь моей головой, ибо я не ангел пустыни, а заказчик ваш – не есть царь Аристобул. Не ради богатств, а ради чего? Может, ради каких-нибудь царств? Земных или небесных? На царство мою голову променяете? сомневаюсь, господа. Что вам дадут за меня, чему рады будете? Может, счастье? Удачу? Ничего вы не выиграете, если меня продадите. Только проиграете, ибо смерть моя – для бога, а не для вас, судьи. Хлеб и зрелища, вот что для вас. Только одно. Вы Голиафы, а я – есть Давид. Множество хлебов для вас и зрелищ.
Горбоносый посмеялся.
И язык твой – праща, а слова – камни. Только летят они вкривь и вкось.
Холидей сплюнул и помолчал, глядя на кареглазого.
У тебя лицо знакомое, сказал.
У меня? спросил кареглазый.
Да и ботинки. Где я тебя видеть мог?
Будь мы знакомы, я бы тебя запомнил.
А я и не говорю, что знаком. Только видел.
Чудно как-то.
Что чудно?
То, что лицо мое ты отдельно от меня видел.
У других людей лица похожи на твое.
Может, кто на меня похож, сказал кареглазый.
А ты что, милок, слова мои переставляешь? Я так и говорю.
Мало, что ли, на свете таких, как я.
Ну, я повидал немало лиц как твое. Только проблема вот в чем. Я людей, которые мне добро сделали, запоминаю. И не помню, чтобы ты среди них был. Да и среди тех, кто моей смерти хочет тоже. Откуда ж ты взялся такой добродетельный? И воду поднес, и лошадь мою яблоком угостил.
Ковбой сплюнул. Будь моя воля, я б тебя давно пристрелил, как ты того заслуживаешь.
Чем это, интересно?
Не твоего ума дело.
Холидей повернулся к длиннолицему. А вы, братки, в молчанку играете? Не пойму.
Длиннолицый посмотрел на него и опустил взгляд в библию.
Ну, бог с вами. Слушай, милок, так как тебя звать?
Длиннолицый наемник неожиданно заговорил. У него есть имя и у тебя есть имя.
Что?
У всех есть имена.
Верно. У меня имя есть, Оуэн Холидей. А вот парнишка ваш молчок, а маршал ваш…
У всех людей, что встречались мне – были имена, продолжил длиннолицый чужим голосом. Они твердят свои имена как молитвы даже во сне. Эти имена врезываются в их будущие надгробья. Чем чаще они их называют, тем глубже они врезаются в камень. Если у человека есть имя, то из него можно сотворить что угодно. Наши имена – это древнейшая из глин земных.
Холидей поглядел на него.
И если твое имя у народа на слуху, то ты уже в их власти. Над безымянным только никто не властвует, ибо его нет. И нельзя властвовать над ним или именем его осуществлять власть. Имена – вот зло человеческое. Впиши имя среди имен. Кем хочешь сотворить человека? Во что угодно превращай его даже спустя два тысячелетия после его смерти. И превращай бесконечно. Кому во что и как приспичит. Употреби в отношении его другие слова. Слова среди слов. Имена среди имен. Принуди к сомнениям. Именами осуществляется земная власть.
Холидей спросил. Ты это в своей книжонке вычитал?
Длиннолицый промолчал.
