Вацлав Гавел. Жизнь в истории - страница 16

Но, упоминая о 135 тысячах погибших чехов, британский биограф Гавела Кин приводит другую статистику: в 1938-1943 годах рождаемость в чешских землях выросла на 38%!44 За годы войны и оккупации население Чехии только увеличилось.

Историк Андреа Орзофф напоминает, что Богемия и Моравия давали около 10% всего промышленного производства Рейха, а к 1945 году на территории страны действовало лишь три десятка не очень больших и не слишком эффективных групп Сопротивления. Бесспорно, многие чешские патриоты рисковали своими жизнями, вступая в подпольные организации – членство в одной из них как раз и стоило жизни отцу Милоша Формана.

И все-таки оккупационную жизнь неплохо описывает анекдот, который, если верить Кину, был популярен и в семье Гавелов. Чех и югослав при встрече рассказывают, как они жили при немцах. Югослав говорит, что при встрече с немцами в форме они обычно сразу стреляли или, чтобы сберечь пулю, резали нацистам горло. Чех же вежливо отвечает, что с удовольствием делал бы то же самое, но у них это было противозаконно.

«Это было время победы всего худшего, что спало в душе нашего общества, время пораженчества, национального эгоизма <…> это было время, когда река нашей общественной жизни была взбаламучена грязью злобной провинциальности, капитулянтской адаптации к злу, сопротивления всему благородному и современному», – скажет Вацлав Гавел через полвека45.

Между тем «время победы всего худшего», как уже говорилось, не было столь горьким для Гавелов. Вацлав Мария увез свою семью подальше от Праги, но продолжал заниматься бизнесом, хоть это, как говорит историк Яна Чехурова, и было «танцем на тонком льду»46. «Люцерна» была в Праге 30–40-х годов одним из крупнейших мест для проведения массовых мероприятий, и избежать общения с нацистами ее хозяин не мог.

Но нас вновь интересует судьба дяди Милоша – того члена семьи Гавелов, которому было суждено получить от современников клеймо предателя. «Его контакты с высокопоставленными нацистами, абвером и гестапо во времена Протектората по сей день интерпретируют в черно-белых тонах: его считают либо защитником чешского кино, либо коллаборантом», – пишет биограф Милоша Кристина Ванатовичова47.

Был ли Милош Гавел идейным нацистом? Некоторые детали из его молодости могут подтолкнуть к такому мнению. Он состоял в умеренно националистической партии «Национальное единение», а в 20-х успел побывать членом ультраправой партии «Национальное фашистское сообщество», один из первых съездов которой прошел в «Люцерне», и профашистской организации «Молодое поколение», но информации о его реальной политической активности нет. Уже в 30-х годах он поддерживал хорошие отношения с немецкими кинематографистами, но это основывалось скорее на деловых интересах, чем на симпатиях к Гитлеру.

Мюнхен и оккупацию 1939 года Милош Гавел однозначно воспринял как угрозу своему бизнесу. Уже в первые дни Протектората случилась попытка рейдерского захвата киностудии: в «Баррандов» заявились чешские фашисты под предводительством ветерана Первой мировой и колчаковского генерала Радолы Гайды – по сути, партийные товарища Милоша 20-х годов. Гавел не струсил и пускать штурмовиков на студию не стал (поступив совершенно правильно: реальность показала, что для немцев чешские фашисты большой ценности не представляли). Но он прекрасно понимал, что вскоре за гайдовцами стоит ждать совсем других гостей. У киностудии был еврейский акционер Освальд Косек, и Милошу довольно быстро удалось уговорить его выйти из бизнеса, чтобы избежать «ариизации» – по закону ей подлежали предприятия, у которых к 17 марта оставались еврейские владельцы и совладельцы. Однако играть в формальные игры с немцами было сложно; вскоре представитель рейхспротектора объяснил Милошу, что дата выхода Косека из числа акционеров студии роли не играет: если потребуется, срок действия закона будет сдвинут на день-другой назад.