Читать онлайн Павел Бебнев - Вальё

Сегодня семнадцатый день, или… седьмой? Боже, я уже запутался. С трудом включаю память, все какое-то серое, мертвое. Воображение совсем не работает, или работает слишком хорошо? Сегодня выходил на улицу, хотелось подышать свежим воздухом, в надежде, что рассудок хоть немного прояснится. Глупо, но надежда умирает последней. Ничего не помогло. Нужна еще пара таблеток. Солнце светило так ярко, я не смог поднять глаза с асфальта. Считал камешки. Сбился на тридцать девятом, или что-то в этом духе. Птицы пели, людям было так спокойно. Но не мне. Что мне поможет почувствовать вновь это умиротворение? Не знаю. Кажется, ничего. Это конечная. На прошлой неделе пришлось уехать из города. Меня ищут, наверное, но плевать. Кому какое дело?

Двадцать четыре пропущенных. Хотел позвонить, но… рука не поднимается. Стыдно. И страшно. Больше страшно. Днем все спокойно, если это так можно назвать. Но ночью… Не могу уснуть. Такое чувство, что он где-то рядом. Что-то говорит, но не голосами в голове, а ощущением. Будто внушает, а я слушаю. Начали появляться странные мысли. Раньше и подумать о таком не мог, а теперь что-то совсем не так. Знаю, что надо бросать, просто взять и сейчас выкинуть всю пачку. Но нет, он сказал нельзя. Я сказал нельзя. Несколько раз я уже пробовал, просыпался в холодном поту. Черт, как же было страшно. Он еще ближе, хватает меня за горло, душит, хочу включить свет, но не могу, рука не слушается. Тогда я выпиваю следующую и все в порядке. Все заканчивается.

Пару раз я покидал дом, сбегал на улицу, потому что было невыносимо, но там все еще хуже. В темноте снова он, в любом закоулке, стоит повернуть за угол, где нет фонаря, и меня словно парализует, каждый звук, движение, любая светлая точка, – это его глаза, руки, или голос. Его голос. Мой голос, но какой-то другой, испорченный, будто пропустили через десяток фильтров. Сейчас семь вечера. Скоро закат и… я не знаю, что будет сегодня. Ясно лишь одно: будет еще хуже. С каждым днем все хуже. Будто краски покидают этот мир, их крадут, крадут у меня одного. Сначала не стало синего, потом начали пропадать оттенки. Это он их забирает, выцарапывает всю палитру по кусочку. Все становится мрачнее, как и я сам. Каждый цвет – часть моей души.

В одиннадцать часов вечера раздался телефонный звонок, капитан Балм, заслуженный следователь Буллонской полиции, мирно спал в своей широкой постели. Снилось ему что-то крайне приятное, ибо на лице блистала усталая улыбка, но то была улыбка наслаждения и умиротворения. Как только пронзительный звон прорезал тишину спящей комнаты, улыбка на еще спящем лице капитана сменилась недовольной ухмылкой. Балм механически пробормотал пару ругательств, пока, наконец, его рука не нащупала источник раздражения. Отточенным за годы службы четким движением, трубка очутилась возле уха капитана, точнее, чуть пониже, это была естественная реакция, ведь он прекрасно понимал, что из динамика незамедлительно последуют новые звуки.

– Добрый вечер, Лесли, надеюсь, не разбудил. Есть свободная минута?

– Голландские или австрийские? Шиповник. Дорогой Бланше, вы ни черта не понимаете в розах, – тихо пробормотал Балм. Голос у него был сонным, но тон вполне убедительным.

На другом конце провода ненадолго повисло молчание, затем раздался вздох, и голос предпринял вторую попытку:

– Балм. Это Купер, ты там спишь чтоли? Дело очень важное.

Теперь недовольный вздох издал капитан. Он пару раз хмыкнул и медленно открыл глаза, а затем произнес четко и уверенно:

– Слушаю.

– Балм, у меня есть к тебе разговор. Крайне важный. Отложить не получилось, сейчас на счету каждый час. Недавно ко мне обратился один мой приятель, пропал парень, двадцать два года, употреблял. Объявили об исчезновении. Ты лучший следователь, такие дела – это твой конек.

– Купер, это ты? Слушай, я был, – капитан сделал ударение на этом слове, – был лучшим следователем. Да и это весьма спорное утверждение, в девяносто четвертом меня даже на доску почета не повесили, а ведь я раскрыл, – он самодовольно хмыкнул, – целых пят…

– Лесли, нужна твоя помощь. Еще одно дело. Попробуешь себя в роли частного сыщика. Платят немало.

– Ну вот пусть и обращаются к частному сыщику, а меня оставьте в покое, я выслужился. Ушел на пенсию, занимаюсь розами, розыски меня больше не интересуют. И если ты не хочешь мне предложить какой-то новый уникальный сорт роз, то и заинтересовать тебе меня нечем. Так что спокойной ночи, Купер. Всего доброго.

– Вальё.

Сердце капитана на миг замерло. В голове пролетел ряд образов, которые были связаны с этим словом. Он еще не вспомнил, что именно означает это сочетание букв, но память его уже всколыхнулась, знакомое слово механически вызвало несколько ассоциаций.

– Как прости?

– Вальё. Теперь интересует? – одновременно мрачно и победно прозвучал голос Купера.

– Откуда информация? Поставщика узнали? – тихо спросил Балм.

– Поставщика никто не знает. Пропавший Саймон Уолт. Мой приятель был с ним знаком. Говорит, парень довольно замкнутый, тихий, общался с парой близких друзей и все. Они ничего не знают. Не замечали никаких изменений. Последнюю неделю ходил мрачный, но им ни словом.

– Легкая добыча.

– Не совсем, парень был против наркотиков, даже статью одну написал, не курил, пил редко. Ни разу не привлекался.

– В общем, образцовый гражданин.

– Что-то вроде. Где и как он нашел Вальё неясно. Перестал отвечать три дня назад, вероятно тогда же и пропал. Сообщили сегодня. Ордер есть, можем попасть в квартиру.

– Это хорошо, – задумчиво ответил Балм, – но с чего вы взяли, что это именно Вальё, есть еще детали?

– Вот тут самое интересное. Об этом он сообщил сам, – Купер сделал паузу.

– То есть как? Пропал и сообщил на чем сидит?

– Один его близкий друг получил сегодня письмо. Почерк Саймона, но слишком дерганый. Некоторые слова расплываются на пол листа. Конверт весь измятый, внутри чек из закусочной.

– Из закусочной?

– Да. Этого никто не понял. В письме две строчки: «это настоящий Саймон Уолт, а не его копия. Оставьте меня в покое. Спасите меня от Вальё». Дальше слово Вальё повторяется еще четыре раза. Рядом с письмом лежал чек из закусочной Чикен Нир.

– А что в чеке?

– Хочешь узнать, чем он питался?

– В таких делах на счету любая мелочь.

– Пять куриных крылышек и стакан апельсинового сока, большой. Сумма – ровно три доллара.

Около минуты капитан хранил молчание, новость нужно было обдумать. Снова Вальё, на этот раз какой-то парень. Снова странные обстоятельства. С первого взгляда ничего особенного, просто поплывший от употребления рассудок, несвязные слова и вложенный в конверт чек из закусочной. Но не так все просто. Это нормально в случае с другими наркотиками, но Вальё действует иначе, человек начинает бороться с самим собой. Начинается биполярное расстройство, и жертва старается скрыть действия от своего второго я.

Звучит слегка бредово, но обычно Вальё работает именно так – разделяет личность на две части, одна – настоящая, вторая – фальшивая. При этом вторая личность ведет охоту на первую, а первая пытается скрыть все от второй. В этом случае все также. Первая личность пытается обмануть вторую и просит о помощи. В слегка странной манере. Вместо сообщения на телефон – письмо. Вместо адреса – чек из закусочной. Это походит на детскую игру, где одни дети придумывают новый язык, который не смогут понять другие. Но здесь немного иначе – свой язык выдумал Саймон, и знает его лишь Саймон. Шарада довольно странная, но в ней может скрываться что-то важное.

– Балм?

– Да. Стоило немного обдумать. Не каждый день я слышу про Вальё.

– Понимаю. Все никак не могу поверить, что она…

– Не будем об этом. Я в деле. Мне нужен точный портрет Саймона, вся его жизнь, подробно. И особенно последняя неделя. Если есть ордер, выезжаем в квартиру. Когда дело касается Вальё, откладывать нельзя.

Вчера меня позвали выпить. Уже два месяца ни с кем толком не виделся, да и сейчас не слишком хотел, но меня все же убедили. Не нравятся мне эти шумные компании, много алкоголя, раздирающая перепонки музыка, для меня это сплошное уныние. Дома совсем не так, здесь я защищен, все тихо и мирно. Да и громких звуков нет, ты предоставлен самому себе, захочешь что-нибудь почитать, или посмотреть сериал – пожалуйста, нужно лишь облечь желание в действие и готово.

Это особенное чувство, упиваться чужими персонажами и историями, особенно когда у меня этих историй кот наплакал. Я знаю, что сам виноват в этом, я затворник, но мне так проще. Проще представлять себя героем одного из романов, или какого-нибудь сериала, даже если там совершается что-то противозаконное. Какой-нибудь яркий образ, где герои идут во все тяжкие, или серийный убийца выступает в роли правосудия и карает преступников, работая при этом криминалистом, или классический роман о неразделенной любви, где герой возвращается домой с войны и обнаруживает, что его возлюбленная втайне встречается с его же братом. Такие истории поглощают меня, дают массу эмоций, хороших, плохих, неважно, ведь мы окунаемся в эти миры ради ощущений, чтобы они трогали сердце, а будет это мягким бальзамом или же острой стрелой уже и не так важно. Главное получить эмоции.

Так вот, позвали меня выпить, я долго оборонялся, но все же сдался под натиском неприятеля. Какой-то клуб, название я не очень запомнил, но обычно название клубов – нечто красивое, в противопоставление тому, что обычно там творится. Ну и здесь было также, лагуна, или рассвет, что-то такое. Мне было там очень громко, и вообще я не знал, куда деться, будто рыбу вытащили из ее уютного аквариума и засунули в банку с консервами. Много людей, все светится, а музыка заставляет вибрировать все тело.

Я хотел укрыться от шума и вышел в туалет, там было ненамного тише, но хотя бы людей не было. Поначалу. Уборная планировкой походила на букву г, и я зашел в дальний закуток, что за всеми кабинками. Там было самое тихое место, а помимо этого висела довольно занимательная картина. Причем это был не постер, а именно картина маслом. Я очень удивился, что естественно, ведь это последнее, что ты ожидаешь увидеть в клубе. Сюжет картины был не менее занимательным: Тесей отрубает голову Медузе Горгоне. И я стоял, внимательно всматриваясь в полотно, как в галерее, в надежде связать сюжет с местоположением этой выставки. На смежной стене висело что-то из Пикассо, и только я подумал, что этот сюжет точно можно связать с местом, дверь туалета распахнулась.

В помещение вошли двое, один был явно пьян, судя по голосу, а второй недовольным тоном ругал своего компаньона (если точнее, то из десяти сказанных слов восемь были матерными, и я невольно удивился тому, как этому своего рода филологу удалось построить такое удивительное предложение). Я попал в слегка неловкое положение, выходить им навстречу из-за угла с картинами было довольно странно, подслушивать тоже, но был шанс что они меня не заметят, и я остался на месте. Ниже я приведу слегка видоизмененный диалог, потому что не знаю честно, как пишутся некоторые из тех слов.

– Винс, какого черта этот козел приходит прямо к моему столику и говорит мне о том, что ты взял всю аптеку?