«Пятьдесят восьмые», идущие рядом с доктором, обижаются:
– Шалва, ты уже долго несёшь, дай другим, не жадничай.
Им тоже хочется прижать к себе ребёнка, чтобы ощутить присутствие домашнего семейного очага, потому что у каждого остались далеко-далеко и дом, и дети, и родные.
Вместе с дымом костров по тайге разносится вкусный смолистый запах варёных кедровых шишек. Гремят закопчённые железные вёдра. От костра блатных потянуло варёным мясом.
К доктору подходит седовласый с алюминиевой кружкой, от которой струится лёгкий аппетитный парок.
– Остудишь, напои бульоном маленького. Сидор хоть и вертухай, но с понятием, за него любой из нас готов мазу держать. Навылет рябчиков насшибал, замутили горячего малость.
– Чем? – искренне удивился Шалва. – Пальцем настрелял? Так вроде выстрелов никто не слышал.
Все засмеялись, изображая пальцами пистолет.
– Зачем пальцем – длинной палкой. Дикий край, птицы не пуганы. Рябчики сидят на ветках, совсем близко подпускают.
На новом месте выбрали склон горы с мелколесьем, там и установили зону. Не очень толстые, длинные брёвна распиливали вдоль на две половины, концы заостряли, вкапывали в землю, а поверху тянули колючую проволоку. Вскоре переселились из палаток в солдатские казармы и бараки. Семье Сидора Теперекова построили дом.
Со временем посёлок разросся, организовали лесоприёмный пункт, позже леспромхоз. Проложили ветку Абакан – Новокузнецк. А так как первой в эти места ступила нога заключённого, новую железнодорожную станцию назвали Ногазак.
Школьников и всех жителей посёлка созвали на митинг по случаю встречи первого пассажирского состава. Паровоз был украшен еловыми ветками и огромным портретом Сталина. Говорились речи, заключённый на аккордеоне исполнил бравурный марш. Семафор вскинул вверх свою железную руку, как бы отдавая честь стройному ряду проходящих вагонов.
Отойдя от насыпи, Анна заметила торчащий из сугроба кончик школьной тетради. Буквы раскисли, но она всё же разобрала подпись: Тепереков Евдоким, ученик первого класса. Раскрыв обложку, увидела расплывшийся от влаги текст и очень-очень жирную двойку.
– Надо же, какая толстая! Прям как наш поросёнок Борька. Только не хрюкает. А, сынок? – Мама поднесла к носу автора «пары» тетрадку и потрясла её.
Мальчик насупился, праздничное настроение от поезда мгновенно улетучилось.
– Ты что, потерял тетрадку? Или она из-за двойки сама в сугроб запрыгнула?
– Я не хотел, чтобы ты расстраивалась. У меня же никогда не было двоек.
– Ну а эта-то краля как к тебе присваталась? – Мама несколько раз ткнула торцом указательного пальца в жирную, нежеланную «невестку».
– Я про тётеньку думал, которая утром к заключённым приставала, а охранник её прогнал. Из-за этого наделал ошибок.
Эта история про то, «как урка на очке спалился», стала настоящей притчей во языцех, гуляя по зонам и пересылкам, служа наглядным примером тому, что никогда нельзя, ни при каких обстоятельствах, «путать рамсы».
