Катя ловко орудовала ножницами, то и дело заглядывая в книгу.
– Значит так, выделяем нижние пряди. Окантуем их. Дима, не вертись! Вот здесь надо стричь прямым срезом, а потом косым. Так, ухо мешает. А ну-ка, Лешка, подержи ухо.
– Ай! – заорал я, потому что Лешка так грубо схватил мое ухо, что я даже дернулся. – Осторожнее держи. Не хватай так. Больно же!
– Да, Лешенька, – проворковала Катя, – будь нежней.
– Ай! – снова заорал я, потому что теперь Катя кольнула меня острыми концами ножниц прямо в голову за ухом. – Да вы что, оба меня покалечить хотите?
– Какой нервный клиент попался, – хмыкнула Катя. – Не дергайся, тогда ничего не будет. И молчи. Потому что, когда человек разговаривает, у него голова шевелится. Так можно и глаз выколоть.
Испугавшись, что мне выколют глаз, я замер, а Катя продолжила свою работу.
– Он у вас всегда такой неженка? – ехидным голосом спросила она у стоявшего рядом брата.
– Да, его ни один парикмахер стричь не хочет, – без зазрения совести соврал Лешка.
У меня даже в глазах потемнело от такой наглой лжи. Нет, каков мой братец! Это надо же такое сказать! На самом деле не я, а он не умеет вести себя в парикмахерской. Мама с ним с самого детства мучается. Когда Лешка был маленьким, его в кресло чуть не силой усаживали, а потом он начинал так вертеться, что парикмахеры нервничали, теряли терпение, ругались, а иногда дело заканчивалось настоящим скандалом. Однажды был случай, когда Лешку стриг сам заведующий парикмахерской, бородатый дядька в больших круглых очках, потому что все остальные наотрез отказались иметь дело с моим братом. И этот человек говорит такие вещи! Я сдержался, чтобы не вскочить и не надавать ему по шее только потому, что боялся лишиться глаза. Но про себя решил, что обязательно поквитаюсь с этим вредным врунишкой.
Тем временем стрижка продолжалась.
– Теперь самое сложное! – объявила Катя. – Челка. Подними голову.
И сама задрала мой подбородок так высоко, что у меня чуть шея не хрустнула.
– Тут главное – не скривить! – пояснила Катя и принялась за мою челку. Ну и, конечно же, скривила.
– Ой! – воскликнула горе-парикмахерша. – Криво получилось. Попробую еще раз.
Результат второй попытки был не многим лучше. Она хотела попробовать в третий раз, но я остановил ее самым решительным образом:
– Стоп! Хватит экспериментов. И так сойдет.
– Нет, некрасиво, надо еще подравнять, – настаивала Катя.
– Так у меня вообще волос не останется, – упирался я. – Ты же все равно мне волосы набок зачешешь, как на фотографии показано, а там и не видно будет, прямая у меня челка, или не очень.
– Верно! – обрадовалась мастер по прическам. – Тогда займемся укладкой.
Она включила фен и стала водить им в разные стороны вокруг моей головы. Я эту процедуру люблю. Приятно, когда голова обдувается теплым воздухом, а в это время тебя расчесывают.
– Готово! – наконец объявила Катя.
Я глянул на себя в зеркало. Оттуда на меня смотрел мальчишка, прическа которого мало походила на стрижку мальчика с фотографии.
Катя сияла от восторга.
– Вот теперь ты действительно юный джентльмен, – сказала она, стараясь пригладить торчащие вихры.
– Тоже мне джентльмен! – хихикнул Лешка. – Чучело какое-то!
– Сам ты чучело. – Я показал ему кулак. – Сейчас получишь у меня за все.
– Правильно! – поддержала меня Катя. – Нечего над чужой работой насмехаться. Димочка такой симпатичный стал.
