Монолог вновь прервался, и стал слышен появившийся недавно жужжащий звук какого-то электрического прибора. Потом послышались удаляющиеся шаги, резкий хлопок, в котором однозначно угадывался звук закрывающейся форточки, и жужжание прекратилось.
– Пардон, – сообщил Ленин голос, – это я окно закрыла, а то этот придурок Захар опять свою косилку завёл, сил от него уже никаких нет… Так вот, не успела я до дома доехать, как пришла эсэмэска, мол, вы приняты, приезжайте завтра в офис, обсудим детали. Я, конечно, обрадовалась – отпрашиваться уже не надо, суббота же – и на следующий день опять припёрлась к ним на «Семёновскую». Расфуфырилась такая, накрасилась. Поднимаюсь к ним на этаж, а там меня встречают два каких-то левых мужика, и никого из тех, кого я видела день назад, не было. Даже охранника. Я, конечно, напряглась немного, но тут появилась какая-то высокая возрастная тётя и сказала, что всё в порядке, просто всех срочно перевели на другую площадку, и что теперь со мной будет работать она. Звали её, кстати, как меня – Лена. Я ещё тогда подумала: круто, у конторы несколько офисов в городе, богатая, наверное, контора… Дальше мы пошли с этой мадам в кабинет, где я вчера с Артуром беседовала. Посидели, поговорили о том, о сём, выпили какого-то жуткого чая со льдом, а потом она меня как огорошит: фотосессия будет проводиться не в Москве, а за городом в каком-то там коттеджном посёлке, где-то по Ярославской дороге. Я спросила, а сколько туда ехать? Она ответила, что без пробок – примерно час в один конец. Если честно, так далеко ехать в мои планы не входило, но я опять почему-то согласилась, дура долбанная…
Сейчас я понимаю, что слишком уж спокойно восприняла новость о том, что придётся куда-то там ехать – это вообще не в моём характере, я пугливая очень, а тут как ни в чём не бывало села в чью-то машину, покатила чёрт-те куда… Думаю, тётя Лена мне в чай чего-то намешала, потому что я и дорогу-то до этого коттеджного посёлка толком не помню. Где-то до МКАДа какие-то воспоминания сохранились, а дальше… дальше всё как в долбанном тумане… Да, кстати, мне приглючило, что мы в электричке ехали! Серьёзно! Помню сидушки деревянные, шум этот – тудум-тудум – и что билеты у нас проверяли контролёры, помню… Хотя, какая, блин, электричка может быть, когда мы на машине поехали! Бред какой-то… Короче, я пришла в себя уже на месте – в каком-то загородном доме. Сижу на диване, рядом со мной эта Лена сидит и обо мне говорит с каким-то мужиком. Заметила, значит, что я очухалась, начала моим самочувствием интересоваться и всё такое. Я ответила, что всё в порядке, а сама решила, что просто вырубилась в машине и что мне приснился сон, будто я в электричке еду…
И вновь наступила тишина. Олег некоторое время ждал продолжения, неподвижно гипнотизируя чёрный металлический чайник, потом встал с высокого барного табурета, на котором сидел, легонько постучал по плееру, проверил, что тот работает, покрутил туда-сюда регулятором громкости и потом снова вернулся на место. С одной стороны, ему не хотелось верить в то, что он больше ничего не услышит, а, с другой, он уже не очень хотел знать, что будет дальше, поскольку начал сомневаться в наличии у этой истории счастливого конца.
– Но самое интересное случилось дальше, – внезапно раздалось в наушниках.
Олег непроизвольно дёрнулся на своём стуле. Причём не от внезапности, а от того, как изменился голос рассказчицы, – он стал таким, каким обычно сообщают самые страшные известия родственникам.
