… – Звать тебя, парень, как? – со слезами на глазах, спросила девушка, прижимая к груди рыжую собачку, дрожавшую от холода.
Он, надевая куртку на мокрую рубашку, ей улыбнулся и ответил:
– Так же, как звали раньше! – и, хлюпая мокрыми ботинками по снегу, быстро пошёл в сторону города.
От девушки вослед ему донеслось:
– А меня-то, запомни, запомни, как звать, и навсегда, навсегда…, что я и есть твоя… О!
Но, Макарий её не дослушал, и поспешил скорее домой.
Мороз был не очень силён: под два-три градуса. Но, простудиться и заболеть было легко, а это совсем, ни к чему.
«Домой, отогреться под тёплым одеялом и поспать, сколько хватит времени! А времени у меня, теперь, через край!».
Мимо проносились автомобили, обдавая Макария скоростным ветром, с резким обдувом снежка.
Холод начал пробираться под куртку и в мокрые ботинки, что стали похожие на тяжёлые льдины.
Он, по пути зашёл в коммерческий магазин, купил бутылку коньяка, пару лимонов и поспешил домой.
Поднялся на свой пятый этаж, вошёл в квартиру и принял тёплый душ. Зашторил окна, в темноте налил полный фужер коньяка и без отрыва выпил до дна. Закусил половинкой лимона и, укутавшись тёплым одеялом, почти упал на диван.
Спал беспробудно, до какой-то, непонятной тревоги.
– Ты в себя примешь физика, безотказно! – неожиданно твёрдо донеслось из темноты.
– Я не знаю физика: я художник! А ты, кто? Голос твой я слышу, но видеть не могу! Ты, где? Не прячься, и покажись, а то мне не хочется угадывать, где ты, и кто ты есть, на самом деле! Никого здесь нет…, никого, а ты есть… и, будто бы, нет….
– Ты скоро сможешь увидеть, самое неведомое, до понимании глубины сотворения всего и вся, что дозволено не многим! Как у вас говорят: на одном пальце, только, пересчитать…!
Над иконой Святого Николая светились три огонька. Они, словно разноцветные лампочки, легко пронеслись по комнате и, покружив, исчезли сквозь закрытое окно, не оставив и следа на стекле.
Темнота, всколыхнулась мелькнувшим светом и окунула его обратно в глубокий сон.
Макарий проснулся и выглянул в окно. Во дворе сияла полноправная весна, в цветении майской величины. Значит, всё это ему приснилось? Но голос звучал очень явственно и чутко, что спутать его со сном, просто, невозможно! А девушка с собачкой? Как её связать с морозцом, что обхватывал даже его ботинки? Нет, это был не сон, а настоящая зима, пускай и с небольшим холодком. И вода в реке, которая была уже покрытая тонким льдом, на котором заигралась эта рыжая собачка, тоже, ведь явь, а не сон! Но, на улице сияет май!
«А девушка-то, была очень уж миловидная, что сердце забилось в таком тревожном стуке, что и поверить в это невозможно! А я, почему так быстро оттуда сбежал?».
Как она пыталась сама прыгнуть на этот тонкий лёд! Слёзы текли по её лицу, и тихое, от бессилия всхлипывание, превратилось в плач. А во льду, в рваной полынье, скулила тонущая собачка, и пыталась спасти свою жизнь. Вот это и заставило Макария взойти на тонкий лёд, который, треснув под ним, окунул в холодную воду, которая обожгла его ужасной резью. Собачку, он с прорехи льда вытащил, но самого ботинки потянули на дно. Всё же, он сумел выбраться на берег и спокойно уйти домой.
«Так, мой дорогой Макарий! Где мои ботинки, что с мокрой весны находятся на балконе? Но, их там нет, и где, же их мне искать, если в квартире найти невозможно?».
Ботинок Макарий не нашёл нигде! Обыскал обе комнаты, но их небыло нигде!
