Валя кивнула, мол, запомнила: сидеть дома, сжечь паспорта и если что – называться гречанками, закутала поплотнее голову тёплым платком и отправилась в старый город.
Анна Николаевна, подумав, повернула от дома в другую сторону.
– Знаешь, Маша, я, пожалуй, дойду до одного Фединого коллеги. Вдруг он дома. Посоветуюсь.
А про себя подумала: «Может, и про Мишу что-то узнаю». Мария кивнула.
– До́бре. Я пока тоже подумаю, что можно сделать. Ой, Аня… а Фира-то, небось, тоже приказ видела?! Нужно ведь и с ней что-то делать. У неё же нет никого – муж умер, сыновья на фронте. Надо сходить её проведать.
Соседки распрощались и пошли в разные стороны, стараясь не привлекать внимания оккупантов на улицах.
Валя тем временем добралась до домика в старом городе, где жили севастопольцы, как называли их между собой Титовы. Зои не было дома. Она рассказала Шушане и Розе о приказах, которых те ещё не видели, и передала всё, что велела мама.
В комнате висело долгое тяжкое молчание, когда вошла бледная встревоженная Зоя – она ходила на базар и тоже увидела приказ.
– Знаете уже, да?
– Да. Нам нужно уходить, Зоя, – вдруг решительно сказала Шушана. – Нельзя, чтобы Анна нам помогала, сама погибнет и детей погубит.
– Куда уходить, тётя Шушана?! – Валя не ожидала такого решения и заволновалась. – Некуда! Везде эти приказы есть. Наверняка в деревнях тоже.
– Зоя, ты останешься. А мы с Розой уйдём. – Шушана говорила спокойно и твёрдо.
– Почему это я останусь?
– Потому что ты – русская аристократка. Породу издали видно. Тебя не тронут. А с нами тебе дела иметь не надо, мы для них другой сорт.
– Шушана, куда вы пойдёте? Что это изменит? – возразила Зоя. – Подумай! Нельзя уходить… задержат – хуже будет. Мы что-нибудь придумаем.
– Вы не должны ничего придумывать, – вступила в разговор Роза. – Небось там написано как про коммунистов: за укрывательство расстрел. Валя нам этого не сказала, но ведь точно?
– Точно, – упавшим голосом подтвердила Валя, вдруг осознавшая всю реальность этой угрозы.
– Вот видишь… нужно нам уходить.
– И что? Куда вы можете спрятаться?
– Там уж как судьба… – Шушана сказала это всё так же спокойно, ровно, почти обречённо.
– Тетя Зоя, ну скажите хоть вы… они же могут назваться гречанками. Мама велела именно так. И она пошла к папиным друзьям советоваться. Что же, она зря, выходит, пошла через полгорода? Ну давайте дождёмся, что скажет мама. По-моему, нужно делать, как она велела.
– Кто-нибудь всё равно сдаст, – так же ровно произнесла Шушана. – Знают же во дворе наши имена… Здесь ещё три семьи живёт, кроме нас одиннадцать человек, – пояснила она Вале.
– Ты знаешь, – помолчав, сказала Зоя, – может, и не сдадут. Все три семьи – караимы. С ними тоже ещё неизвестно что будет. Мне думается, они нам помогут и сами постараются не привлекать внимания. Подождите уходить. Давайте Анну послушаемся.
– Мало нам Анна и Фёдор помогали? Мы хотим их погубить, что ли?
– На регистрацию три дня даётся. Сегодня и завтра точно можно подождать, а там посмотрим.
– Я вас очень прошу, – Валя от волнения даже ладошки сложила, как в молитве, – давайте подождём, что мама скажет. Если вы уйдёте сейчас, она не простит себе, что мы даже не попробовали помочь. Вы хотите, чтобы она себя винила?
Как быстро сейчас взрослеют дети, подумала Зоя, вот уже и эта девчушка говорит: не простит себе… Были ли в её, Зоины, тринадцать лет такие мысли в девичьей голове? В благополучной тогдашней жизни – вряд ли…
