– Совсем.
– Тоже детдомовский?
– Нет, почему детдомовский? – растерянно посмотрел я на Клима.
– У нас тут много детдомовских. Чинуши с положенными квартирами для детдомовцев делягу замутили, вот и оставили, суки, без жилья и без прописки. Кое у кого из наших и паспорта есть, да что с ними делать, раз там прописка не стоит? Так, продать разве кому, когда совсем приспичит.
– Да нет, были у меня родители, – сказал я. – Умерли просто рано. Братьев и сестер нет, даже двоюродных. А жена с сыном от меня отказались…
– А что отказались-то? – мягко, без нажима спросил Клим.
– А-а, долгая история.
– Так нам торопиться вроде некуда. Паша, плесни еще по полстакашка…
Пашей оказался бородатый мужик лет тридцати пяти. Он разлил водку по пяти стаканчикам и вопросительно глянул на Клима, ожидая команды.
– Ну, что, за знакомство? – предложил старшой. – Радоваться, что нашего полку прибыло, как-то негоже, но, с другой стороны, если наш новый знакомый – человек дельный и товарищ хороший, то почему бы и не выпить? Верно говорю, Старый? – изучающее посмотрел он на меня.
– Верно, – пожал я плечами.
– Ты пей, закусывай, – предложил Клим. – Не брезгуй, пища здоровая, ты не сомневайся, у нас все чисто, мы ведь не китайцы какие…
– Не понял? А что, среди бомжей и китайцы есть?
Бомжи сдержанно рассмеялись, а Клим, усмехнувшись, пояснил:
– Есть. Это те, кто вконец опустился. Завшивели, не моются никогда, не стираются, жрут что ни попадя, из помоек. Низшая каста, так сказать…
– Понял, – сказал я и, выпив налитые полстакашка, закусил кусочком вареной колбасы. На мое удивление, по качеству и вкусу она оказалась не из самых дешевых…
– Ну, рассказывай, Старый, что там с тобой приключилось, что ты в бомжи определился, – снова пытливо посмотрел на меня Клим. – Только шибко ты нас не лечи, мы чистую правду от голимого вранья отличить вполне способны…
– У меня высшее университетское образование, я закончил аспирантуру, работал над кандидатской диссертацией, преподавал, то есть вел семинары у студентов… – начал я. – И тут… одна студентка… хорошенькая такая… влюбилась в меня. Ну, я думал, что влюбилась. И я в нее влюбился… А потом оказалось, что она просто использовала меня, как и других преподавателей, чтобы зачеты и хорошие оценки ей ставили. О ней узнала жена, мне пришлось уйти, с работы поперли за пьянку, потом выгнали из общежития. Идти некуда, вот… и пришел… сюда… – закончил я свое повествование.
– А ты говорил – долгая история, – сочувственно произнес Клим. – Подобные истории, когда кто-то оказался в бомжах из-за бабы, у нас на первом месте. Из-за них, баб, все беды у мужиков. Так что ты такой у нас не один, Старый. Среди нас и доцент имеется, и подполковник есть, и афганец-орденоносец. Бомжи ведь тоже разные встречаются… Ну, так ты что решил: сам по себе будешь дальше жизнь ломать или к нам приткнешься? Ты образованный, а такие нам нужны.
– Зачем? – удивился я.
– Да мало ли в жизни случается обстоятельств, – раздумчиво произнес Клим. – Может, бумагу какую надо будет грамотно написать. Или спор рассудить по справедливости. А то дельное что-то посоветовать. Если ты в каком-либо деле специалист, то и в бомжах не пропадешь…
– Ты извини, Клим, но мне нужно время, чтобы определиться.
– А тебя никто и не торопит, – спокойно ответил он. – Оглядись, получи пару раз в зубы…
– За что в зубы-то?
– А за просто так, – усмехнулся Клим. – Для профилактики. Или за то, что на тебе имеется штормовка, а вот у Васьки Кривого ее нет.
