– Тогда позвольте более глубокий вопрос о душе…
– О душе зрителя? – уточнил актер. – Или актера?
– Вообще, о душе. Она ведь у всех есть – у актеров и у зрителей.
– Да, – Басманов стал крайне серьезным и поднял указательный палец: – Здесь вы правы как никогда.
Опять «ударяет», подумала Ксения Анатольевна. Сволочь!.. Ну, ладно! Я тоже умею!
– Вы не исповедуетесь, правильно?.. Причем, решительно отказываетесь от этого. Но вы в тоже время и православный.
– Насчет категорического игнорирования исповеди – это перебор, интернет-вранье. Я не игнорирую церковь. Просто, так сказать, не имею необходимости во всех православных ритуалах.
– Православный духовный человек, переживающий за чужие души, игнорирует основные методы духовного развития своего «второго дома»? Олег Николаевич, вы либо здесь, либо там что-то не договариваете.
– Если честно, я потому и почти игнорирую церковь – что ее основной метод духовного развития – ритуалы, которые кроме кратковременного успокоения не имеют никакой пользы для души.
– То есть, вы православный актер, который недолюбливает церковь и театр?
– Ну, пусть будет так, – с меланхоличной улыбкой согласился Басманов.
Один-ноль – теперь в мою пользу, – мысленно отметила Дубак. Осталось одно очко – и ничья.
– Но как же так?
– Понимаете, Ксения Анатольевна, я не загипнотизирован церковью. Церковь – это ведь тот же театр. То же колдовство. Там свой сценарий, артисты – хор вкупе с батюшкой. Причем, хор правый и хор левый – как и положено в античном театре, – для полного эффекта. Актер перевоплощается в самого последнего мерзавца в спектакле – также как и священнослужитель скрывает свои бессознательные мотивы под маской посредника между богом и человеком. Также…
– А в кино, – нетерпеливо перебила ведущая. – В кино разве человек не перевоплощается? Или кино – это более примитивное искусство?.. – Глядя на интервьюируемого, который медлил с ответом, светская львица ликовала в душе. Вот тебе и снова один-ноль не в пользу интеллектуала. – Или это вы – халтурщик, а не актер?
– Ну, можно и так сказать. Я не перевоплощаюсь в плохих персонажей. Я ментально выполняю другой план – как бы внешне параллельный эмоциональному плану моего гадкого персонажа. Например, когда я играл разбойника в «Гуляй, поле», я проживал другую жизнь, все зло росло из других мотивов, а внешне – ни дать ни взять моральный урод.
– То есть , жалея души своих партнеров, вы больше жалели свою?.. Получается так.
– Получается так. – Согласился Олег Николаевич.
Есть! Теперь счет – один-ноль в мою пользу. Ну и хватит. Теперь можно поговорить о ближайших планах культового актера.
– Ну вы, хоть и халтурщик, но все же культовый актер. Вроде бы (может это опять вранье инета) вы собираетесь сняться в роли следователя в каком-то провинциальном фильме?
– Ну, здесь конечно ни без вранья. Фильм должен быть не провинциальный, в нем задействованы люди из провинции – в массовке. Еще в нем будет фигурировать особнячок из поселка. А я играю… должен играть помощника следователя. Фильм называется «Ангел страсти».
– «Ангел страсти»… – Воодушевленно повторила Ксения Анатольевна. – По одноименному роману?
– Да.
– Я обязательно посмотрю.
– Мне будет очень приятно.
– Мне тоже.
Оставшиеся несколько минут они говорили о социальной значимости фильма, который на самом деле уже никто не собирался снимать. Дубак почему-то не знала, что режиссер недавно ушел из жизни. Олег Николаевич и не посчитал нужным ей об этом сказать.
