– Ещё что-то вы можете про это рассказать?
– Пожалуй, могу только посоветовать. Не ходите в северную часть города. Там у нас давно никто не живёт, все дома заброшены.
– Почему не ходить? Там бандиты какие-то?
– Нее, бандиты тоже туда не суются, – глухо посмеялся хозяин дома, – если так можно назвать пару-тройку наших отморозков.
– Там люди пропадают, – прошептала Надя, словно, боясь, что её услышат те, кто к этому причастен.
Вот это уже интереснее. Надо сходить и пофоткать.
– А с гидом мне можно туда? Наверно, никто не будет нападать на нескольких человек сразу?
– Там пропала группа учёных пару лет назад, – продолжал Василий Семёныч. – Они зачем-то приехали, начали ворошить прошлое. Опрашивали местных, не видели ли они чего странного, к нам вот тоже заходили, кстати. Потом ушли в северный район и до свидания.
– Может, уехали просто? – резонно предположила я.
– Не могли они уехать. У нас из города одна дорога через КПП. Не выезжало их там. Можно, конечно, лесом уйти, но леса у нас дремучие, а до дороги далеко. Не зная местности, не выйдешь.
– Этих учёных искали?
– Да, несколько местных пошли за ними и тоже пропали. А в прошлом месяце охотник пропал. Дурак, думал, там зверь какой хищный орудует, подстрелить хотел.
– Это интересно…
Если эта история стоящая, то будет покруче фестиваля скорби.
– Это опасно. Туда даже бродячие собаки ходить боятся, – взволнованно пропищала Надя. Похоже, кто-то умеет читать мысли.
– За меня не беспокойся, я сама не подарок, – улыбнулась я. – Спасибо большое, мне было очень приятно с вами пообщаться. Пойду дальше работать.
Я вышла на улицу, размышляя над перспективой включения в материал этих баек.
– Алиса!
Я обернулась. В дверях стояла встревоженная Надя. Умоляющим взглядом она смотрела на меня. С чего ей так волноваться о почти незнакомом человеке? Странный народ здесь живёт.
– Не волнуйся ты за меня. Всё будет хорошо, – улыбнулась я ей и пошла снимать наряженных людей на торговой площади.
От других жителей я узнала, что красный цвет тряпок символизирует не что иное, как кровь. Во время эпидемии заражённых людей расстреливали прямо на улицах, а дома, где они жили, метили красными крестами. Животных не выпускают в память о днях заточения в домах. А вот почему именно три дня, никто мне так и не ответил. Попробую предположить, что это просто христианская традиция.
3 глава
7 часов вечера. Из окна своего номера я смотрела, как улица медленно наполняется людьми. На домах зажгли фонари, я почувствовала такую атмосферу уюта, которая бывает только в маленьких городках с малоэтажной застройкой, если отбросить проблемы и тоску по кипящей жизни мегаполиса.
Я оделась потеплее, так как заметила, что вечерами тут прохладно, и вышла на улицу. Джинсы, майка, пиджак. Простите, аборигены, но нет у меня серого балахона, да я и не обязана его иметь, ибо это не мой праздник. Хотя сегодня я уже обожглась на слове праздник.
Я ходила по торговой площади, где намечалось какое-то представление, и фотографировала людей. Молодёжь охотно позировала, в то время как старшее поколение старалось, мягко говоря, меня не замечать. Их право. Я собрала основную информацию, и больше мне от них ничего не нужно. Вдруг меня окликнули.
– Надя! Привет, – обернулась я.
Надя шла ко мне с двумя каллами в руках.
– Привет. Держи, сегодня все носят каллы в руках, – протянула она мне один цветок.
