Вильям мельком оглядел в протёртое рукавом окно окрестности и поспешил обратно вниз. Он торопился вернуться к Оливии, боясь, что она проснётся, а его не окажется рядом. Однако зайдя к ней в комнату, он нашёл её в том же состоянии, в каком и оставил. Девушка по-прежнему спала.
День вовсю занимался и был уже полдень, когда он вдруг услышал топот копыт и громкие разговоры во дворе. Джек выполнил свою миссию и привёз не только съестные припасы, но и сельского врача, а вместе с ними опять пожаловал и староста деревни. После исчезновения молодых людей в прошедшую бурю, они с Михаем уже опасались, не сгинули ли те в местных топких болотах. Какого же было их удивление, когда в таверну ввалились О'Браен и его жена, уставшие, помятые и весьма встревоженные.
Амелия поддалась уговорам мужа и не вернулась, оставшись пока в трактире у Михая.
Представившись Вильяму на немецком языке с непонятным акцентом, как доктор Зейн, почтенный господин с небольшим чемоданчиком проследовал за ним в комнату девушки.
Было что-то в облике этого пожилого эскулапа восточное. Это сразу отметили про себя и молодой граф и его невеста. Лысая голова, широкое лицо с козлиной бородкой и очки, за которыми прятались раскосые глаза буравчики, невольно вызывали доверие, полностью соответствуя каноническому образу профессора какого-нибудь медицинского университета.
С любовью и волнением в сердце Вильям ждал, когда доктор закончит осмотр Оливии. Они с Джеком сидели в столовой и курили привезённые им сигары. Есть на удивление, Вильям пока не хотел. Томаш тем временем занялся лошадьми, до сих пор привязанными под навесом.
Наконец доктор вышел и, поправив очочки на своём маленьком носу в виде картофелины, сказал:
– Очень жаль господа, но вам пока придётся остаться в этом доме, – голос его был тихим и немного писклявым. – Девушка очень слаба, чтобы вынести переезд в более комфортные условия, верхом. А другого способа перемещения отсюда, я не вижу.
– Но что с ней? – с тревогой спросил его, Вильям.
– Жара у неё нет, это хорошо. Значит это не болотная лихорадка или простуда, а вот крови мне кажется у неё маловато, отсюда и слабость. Барышня сообщила, что её укусила змея, но у нас водятся только гадюки и после их укуса всегда начинается температура. Да и ранки, которые едва видны у неё на шее, больше похожи на прокол острым предметом.
– Она доктор укололась острой иглой от застёжки ожерелья, висевшего на ней, – пояснил Вильям. И тут же вспомнил, что ещё вчера впопыхах засунул то самое ожерелье себе в карман. Поискав там его, он вытянул украшение и показал удивлённому доктору.
– Кхм, – кашлянул тот, осматривая застёжку и при этом, бормоча, – красивая вещь, но из-за такого пустяка… – И добавил, уже более громко, – Впредь нужно быть осторожней. Я на столике у больной оставил мазь, замешанную на травах. Пусть мажет этой мазью свою шею несколько раз в день, и тогда, обещаю, рана быстро затянется. Усильте питание и давайте больше воды. А теперь позвольте откланяться, меня ждут и другие больные.
Расплачиваясь с врачом за услуги, Вильям попросил его приехать и на следующий день, если того, конечно это не затруднит.
– В общем-то, мой долг мне велит навещать моих пациентов до полного их выздоровления, – сказал доктор, взглянув на свой гонорар в виде нескольких бумажных купюр, – поэтому завтра я непременно загляну к вам. Вот только неплохо было бы вам расчистить сюда дорогу для моих дрожек. А то верхом я рискую рано или поздно свернуть себе шею, – добавил он.
