Читать онлайн Сергей Куковякин - Ванька X

– Вот, товарищи, Воробьев… – Циммерман ткнул в мою сторону прокуренным пальцем.

Так, что за дела?

Мужики в кожанках, ему – товарищи, а я?

Почему Семен Самуилович на этот раз перед моей фамилией общепринятое в молодой советской России для классово близких людей обращение на вставил?

Что, я, уже ему – не товарищ?

Дистанцируется старый хрен от меня?

Ещё и бледный он в сей момент как полотно… Вон, даже руки у завотделом трясутся.

– Проходите, Воробьев…

Опять же пальцем, один из незнакомцев мне указал на стул.

Что они тут пальцами-то растыкались…

Указующий перст, жест – неприятный. Не способствующий установлению близких и доверительных отношений. Кто указывает, как бы, вольно или невольно, выше себя ставит, того, кому пальцем тыкнуто.

Прошел, сел. Куда мне деваться…

Заведующий отделом, параллельно со всем этим, на голубиных лапках в угол спятился, на стуле притулился и глаза в пол упёр. Как и нет тут его. Ветошью, козлина, прикинулся.

– Почему факты из биографии утаиваешь? – это мне уже второй, не тот, кто пальцем на стул указывал. Говорит хрипло, с горлом у него, наверное, что-то.

Семен Самуилович на своем лице всю мировую скорбь многострадального народа изобразил. Вот де, не зная, на своей чахоточной груди змею пригрел…

– Какие факты? – уточняю на всякий случай. Понял я уже, за что меня сюда притянули. Имеется, так сказать, несмываемое пятно в глазах советской власти на моей биографии.

Тот и другой, что в кожаных куртках, брови синхронно сдвинули.

– А, кто у нас царя Николашку от справедливого возмездия спас?

Завотделом при этих словах на стуле даже качнуло. Для него такое новостью было. Не введен он был в курс дела, зачем товарищам из комиссии, наделенной чрезвычайными полномочиями, популярнейший автор санпросветовских стихов потребовался. Сказали немедленно представить и всё.

Мля…

Вот и аукнулось мне…

Николашку… Тьфу! Николая Александровича спас.

Пусть я и ля-куртинец, и на каторге в Африке был, а тут – такое… Данное деяние всё перечеркивало.

Сижу, молчу, сказать мне нечего.

Было такое, отпираться не буду.

Вина моя перед нынешней властью – большая. Даже – огромная.

А, как меня наказать за это могут? Соразмерно провинности? Что мне грозит? Высшая мера социальной защиты?

Так, опять я по-старому мыслю… Не привык ещё нынешним реалиям.

Тут, в новой России, сейчас многое не как до революции. Высшая мера социальной защиты предполагает не наказание преступника, а защиту от него социума. Вот и могут решить, что надо от меня избавиться за прошлое прегрешение и возможные будущие. Чтобы больше от меня вреда не последовало.

Эта мера, как и другие, – временная. При коммунизме, что сейчас строится, преступлений не будет. Не от кого будет и защищаться.

Ну, что же, Иван Иванович, хуже уже не станет. Лучше – может.

Я нырнул в плын…

Не прошло и половины минуты, как в комнате на полу лежало три тела. Нет, греха на душу я не взял, завотделом и двое в кожанках дышали, сердца их бились. Отсутствовало только сознание. Если сказать по-простому – вырубил я их.

В свой кабинет возвращаться мне нельзя, по коридорам наркомздрава шарашиться – тоже. Поживится кто-то моим пайком…

Кабинет Циммермана находится на первом этаже, окна выходят во двор. Через одно из них я здание и покину.

Своё рабочее место я как был оставил, в карманах имелось немного денег, папиросы и спички. Вот и всё богатство. Маловато будет для жизни в бегах.

Я огляделся по сторонам. На удивление, был я сейчас совершенно спокоен.

Сейф. Даже и не закрыт. Ещё и ключ из дверки его торчит. Может там что нужное мне имеется?

Семь бед – один ответ.

Циммерман оказался не бедным – на полке сейфа лежали две пачки совзнаков. Причем не мелких номиналов. Откуда столько у завотделом? Просто Корейко он какой-то…

Берем? Берем, что тут думать-то. Деньги всегда пригодятся.

Бутылка водки? Оставлю на месте. Пусть Циммерман стресс снимет когда очухается.

Товарищи в кожанках сделали меня богаче на два револьвера и горсть патронов к ним. Последние надо потом только от табачного сора почистить. Денег у чекистов с собой было немного, но не оставлять же их.

Изъял я у одного из товарищей с чрезвычайными полномочиями ещё и серебряные часы. Они явно не его были. Часы – наградные, за отличную стрельбу. Получены старшим унтер офицером Иваном Стройковым в 1897 году. Сам нынешний обладатель часов в данном году ещё пешком под стол ходил и заслужить их не мог.

Мне эти часы сейчас нужнее. Свои-то у меня на столе в кабинете остались. Причем, гораздо лучше этих – швейцарские от торгового дома Георга Фавра Жако. Да, мои тоже не вершина часового искусства, но – лучше.

Я подошел к окну. Во дворе наркомздрава было пусто. Ну, хоть в чем-то повезло…

По улице я шел неспешно, папиросочкой попыхивал. Гуляю я просто, ничего меня не тревожит.

Как из столицы выбираться? Где-то через пол часа Циммерман и мужики в себя придут. Раньше тревога подняться не должна – дверь в кабинет завотделом я изнутри на ключ запер, а сам он у меня в кармане.

Кстати, надо его выбросить.

Сказано – сделано. Ключ полетел в траву под дерево.

Небольшой запас времени у меня имеется, но он не велик. Поезда отпадают, первопрестольную я покину пешим ходом.

Дальше куда? Вот это – вопрос.

Куда-то, где меня не знают. Россия велика…

Может, рвануть за границу?

В Африку, к диким обезьянам? Увольте, были уже…

В Северо-Американские Соединенные Штаты? В гости к Томасу Вильсону?

Думать надо. Князя Александра Владимировича искать. Без него у меня к моим деньгам в банках острова доступа нет.

Размышлял я про всё это на ходу. Туда-сюда по Москве бродил для запутывания следов. Читал я про такой метод ещё дома. Здраво подумать – ерунда всё это, надо мне скорее из столицы убираться.

На Сухаревской площади я купил себе куртку. Хоть и тепло пока, но в одной гимнастерке ночью будет холодновато.

Там же обзавелся видавшим виды солдатским вещевым мешком, прикупил продуктов. Без еды-то ноги быстро не заходят.

Денег у меня почти не убыло. Это радовало.

Уже когда я с Сухаревки выходил, то гора с горой сошлась. Чуть не налетел на меня сослепу седенький старичок.

Вот себе ничего! Это же… Илья Ильич! Антиквар!

Я еле его и узнал. Не, столько тут не живут! В нашу прошлую встречу он в солидных годах был, а тут ещё больше десяти лет прошло.

Илья Ильич, с последнего раза, когда я его видел, сильно исхудал. Одежда, что на нём была, вызывала жалость. Такую только рамоньщику отдать, а не на себе носить.

Ещё и старик был выпивши.

– Добрый день, Илья Ильич.

Антиквар подслеповато прищурился.

– Ваня?

Узнал меня антиквар, узнал! Склероз ещё не одержал над ним победу.

– Я, Илья Ильич, я.

– Рад, рад… Горе-то какое…

Что-то я не совсем понял Илью Ильича. То ли рад он мне, то ли – горе, для него это.

– Слышал, Ванечка, императора убили…

Так, так, так… Опа на… Что-то сегодня весь мой день вокруг императора вертится.

– Пойдёмте, Илья Ильич, в сторонку отойдём.

То, что я услышал от антиквара, было для меня неожиданной новостью. Что Николай Александрович и его семья арестованы, это я знал. Слышал, что куда-то на Урал их отправили. Газеты, понятное дело, об этом не писали. Было о чем другом советским газетам сообщать.

– Доната Всеволодовича, Ваня, помнишь?

Если честно, вылетело это имя из моей памяти. В прошедшие годы часто моей голове доставалось, ещё и контузии.

Я повинился перед антикваром о своей забывчивости.

– Ну, как же… Первый по новостям. Всё ему известно, всех в курс дела вводит…

Тут у меня в памяти что-то всплывать начало.

– Не тот ли, что в «Орле» про ограбления антикварных магазинов говорил?

– Тот самый. Сегодня утром он мне про Николая Александровича и поведал.

Старик шмыгнул носом и перекрестился.

– Выпил я даже с горя такого… Расстреляли императора большевики в Екатеринбурге.

Так. В Екатеринбурге… В Москве-то это откуда стало известно? Такие дела в большой тайне делаются…

– И его, и семью…

Илья Ильич опять шмыгнул носом.

Что-то у меня сегодня доверие к новой российской власти дважды пошатнулось. Первый раз, когда за мной чекисты пришли, – не очень. Это для меня было ожидаемо. Рано или поздно факт спасения императора всё равно бы всплыл. Я и сам уже не раз думал, что пора ноги делать, но всё как-то откладывал. Вот и дооткладывался. Новость от Ильи Ильича шатнула доверие к большевикам сильнее. Императора-то и семью зачем было жизни лишать? Или – это кто-то там, в Екатеринбурге, сам так решил, а Ленин тут совсем не при чём? Без его ведома такое сотворили?

Впрочем, в моей конкретной ситуации это что-то меняло? Если сейчас император мёртв, мне новая власть всё простит и по головке погладит? Ой, едва ли…

Так, а если мне сейчас какое-то время у Ильи Ильича пересидеть? Напроситься к нему и залечь на дно?

Напрашиваться не пришлось.

– Пошли, Ваня, ко мне. Хотел я сегодня на Сухаревке что-то продать, но уж ладно…

Илья Ильич качнул узелком, что в руке держал. Там что-то звякнуло.

– Старые запасы продаю, тем и живу… Магазина у меня уж нет… – поделился старик со мной нерадостными для него вестями.

– Не откажусь, Илья Ильич. На стол у меня кое-что имеется. Постойте здесь немного, я сейчас быстро…

Я вернулся к рядам, где бойко шла торговля съестным. Подкупил ещё того и другого. На двоих-то больше, чем на одного надо. Спасибо Циммерману, снабдил он меня денежками.

На Сухаревке алкоголем открыто не торговали, но это совсем не значило, что его нельзя было тут купить. Можно, ещё как. Только денежки плати или давай в обмен что-то хорошее.

Совзнаки у меня имелись. Я тихонечко в одном месте поспрашивал про мне нужное, в другом, а вскоре и бутылкой самогона разжился. Мало ли, что советская власть придумала и военно-революционным судом грозила, алкоголем на Сухаревке промышляли.

– Пойдёмте, Илья Ильич…

Я тронул антиквара за рукав. Тот вздрогнул.

Вот, ещё и напугал старика…

– Я что-то, Ваня, задумался… Всё про государя императора и его семью мысли из головы не выходят…

– Пойдёмте, Илья Ильич. Всё, что нужно было, я купил.

– Пойдём, Ваня, пойдём…

Похоже, на мои последние слова Илья Ильич и не обратил внимания.

– Убили!!!

Кто там орёт-то так? Голос, вроде, молодой…

– Убили!!!

Я ускорил шаг. Илья Ильич еле поспевал за мной.

– Убили!!!

Уф…

За углом, откуда несся крик, стоял мальчишка-газетчик. Правильнее – продавец газет.

– Убили!!! Царя убили!!!

Новость Ильи Ильича, а до этого – Доната Всеволодовича, перестала быть эксклюзивной. Скорее всего, уже не один час, а до этого с данной информацией персонал типографии, где печатали газеты, познакомился, а потом и родным после возвращения домой кто-то из них ещё т шепнул. Много источников могло быть у Доната Всеволодовича, не первый он о смерти Николая Александровича в Москве знать начал.

– Убили!!!

Парнишка размахивал «Правдой».

– Царя убили!!!

Очереди за газетой не было, но по одному народ подходил и карман паренька всё больше раздувался от совзнаков.

– Дай газетку. – я протянул продавцу печатного слова деньги.

Так, что тут…

Официальное сообщение СНК и ВЦИК.

Это – серьезно.

«Правда» сообщала, что Николай II был расстрелян по приговору президиума Уральского областного Совета, а его супруга и сын перевезены в Пермь. Про дочерей императора ничего не говорилось.

Так, если верить газетному сообщению, то центральная власть тут ни при чём, это в Екатеринбурге всё сами решили. Ежели чего – с них и спрос. Допустили де они перегибы на местах.