Варежки для клавиш - страница 14

«Научиться навсегда быть счастливой без мужиков!», – закрепляла Яна свою мысль, чертя на руке маленький крестик, чтобы не забыть потом нужное записать. А ещё через время ставила ещё один, чуть побольше, чтобы не забыть, что нужно не забыть записать.

…Николь Романова, распихав новичков по номерам и уладив за день все недовольства прибывших по поводу неприятного запаха в ванной, оторванных обоев, драной шторы, перекошенной дверки шкафа, перегоревшего чайника, розетки, вывернутой из стены бывшими отдыхающими, недостаточно свежим бельём, не очень светлой комнатой, плохо показывающим телевизором, скользкими ступеньками, узким лифтом и ещё бог знает чем, к вечеру обычно уединялась в прачечной. Приняв рабочую стойку у «Ромео» – гладильного пресса для отпаривания белья, она тоже думала о домашнем задании. Больше всего ей действительно хотелось бы снова вернуться на сцену. А с другой стороны – годы прошли не бесследно и для её красоты, и для здоровья.

Жизнь женщины лёгкой назвать можно было с натяжкой. Николь родилась в ставропольской деревне, далеко от столицы. Дом их был большой, сарай – ещё больше, двор – не обойти, огород – не оглядеть. С малых лет привыкшая к простому труду, девочка разбавляла его песнями. Голосок её раздавался по всему околотку, папа с радостью записывал пение дочери на бобины массивного магнитофона, а соседи предрекали Николь стать певицей. Когда в двенадцать лет девочку взяли в районный детский хор, а в четырнадцать на подработки в единственный в их глуши бар, что был за два километра от деревни, она была рада сбывшемуся пророчеству. Тогда Николь даже не подозревала о терниях звёздного пути. Теперь, отчётливо вспоминая каждую из них, всё больше убеждалась в правоте мага. «Прокуренная, застуженная, загнанная лошадь. Таким место на скотном дворе, а не на манеже цирка. Тогда чего же я хочу?». Минуты летели, часы бежали, дни приближали вторую встречу с психологом, а чёткого ответа на вопрос у Николь не было.

…Почти в таком же раздрае с мыслями пребывала Вера. Желание Российской сбывалось ежедневно. «Сыну помочь с ремонтом, детей дочери отвести в школу, забрать, накормить, усадить за уроки. Выгулять их собаку, покормить их рыбок, не забыть про своего кота. Забрать из химчистки ковёр, который сноха не успевает забрать, и тащить его на себе. А у них, к слову, две машины. Заказать для дачи зятя саженцы гладиолусов, их уже давно пора высадить в почву перед наступающей полным ходом зимой. По просьбе сватов назначить консультации у онколога, офтальмолога, уролога, гинеколога, и ещё какого-то «-олога». Они – люди совсем пожилые, в их сельской местности нет такой медицины, если не сказать, что нет вообще никакой. А здоровье – дело святое. Мама всегда помогала бесчисленным родным, наезжавшим в наше Подмосковье из разных краёв света. Теперь – мой черёд договариваться, встречать, размещать у себя, обслуживать, сопровождать, капать, мазать, бинтовать, менять компрессы, бегать за лекарствами, следить, чтобы принимали их вовремя… Божечки! Где взять ещё два-три часа в сутки для себя любимой?!».

Затейливо подавая пример пенсионерам, в выходные Вера бойко скакала на скакалке, старательно крутила хула-хуп, воинственно набрасывала кольца на штыри, бесстрашно шла с повязкой на глазах по ленте, раскинутой на асфальте, и то и дело возвращалась к «домашке», вспоминая коррекцию мага. «Не помогать? Не вмешиваться? Оставлять один на один с их трудностями? Бли-и-ин! А Ангел стоит за моей спиной и пишет. Нет! Не то. Не то!». Отчаяние медленно осаждало женщину, доводя до отчаяния: «Что я могу пожелать? Как я могу это выразить?». В какой-то момент, Вере показалось, что ответ есть – ведь это просто, пусть дети живут своей жизнью, а я – своей. Но тут же, как в плохом фильме, из какого-то тёмного угла той самой заваленной памяти вылезал нечистый с хвостом и смеялся: «Милая, а что для тебя жизнь без твоих детей и внуков?». Российская опускала нежные руки барыни, которые умели в этой жизни и печь топить, и кашу варить, и бить молотком, и ссать кипятком, выпускала из опереточной груди длинный гудок паровоза, выбирала взглядом ближний стул, скамью, пенёк и, примостившись, протяжно стонала. «Сын, копируя отец-солдафона, гуляет от жены, и оттого в их бездетной семье холод и нелюбовь. У дочери – не краше: дважды разведённая, как мать, теперь она живёт «во грехе». Зачем дочери такой мужчина?» – Веру морил сон, не приносящий ответов. Как научить собственных детей и внуков не повторять её же ошибки, она не знала.