— Ненавижу! — заорала Динка, выпуская из души свою боль на свободу. Над равниной раздался ее долгий заунывный вой.
— Будь ты проклят, мир Варра! — она хотела бы плакать, захлебываясь рыданиями, но из горла выходили только завывания. Динка упала на землю и с воем покатилась по ней, царапая когтями сухую землю.
— Уау-у-у-а-у-а, — но стенания не приносили облегчения, распаляя пожар в груди еще больше. Огонь, полыхающий вокруг ее тела, сжигал воздух и слепил глаза. Если Шторос не очнется... Если не откроет глаза... Если никогда больше никто не назовет ее козочкой, то как она будет жить дальше?
Жуткие мысли раскаленными иглами врывались в ее сознание, причиняя невыносимую боль, и она выла от этой боли.
Тяжелое тело опустилось на нее сверху, придавив к земле и затруднив дыхание. Черная длинная грива укрыла ее, как покрывало. Широкий мокрый язык заскользил по ее морде. Огонь тут же опал и скорчился внутри пульсирующим комком.
— Уйди, отпусти меня, — Динка слабо барахталась под тяжестью Дайма, но даже ее звериных сил было недостаточно, чтобы сдвинуть его с места.
— Тш-ш-ш, — услышала она в мыслях его голос. — Тихо, Динка, тихо.
Дайм прижал ее к земле, почти полностью обездвижив, обхватил лапами ее голову и грубовато вылизывал ее морду и шею.
— Он мой, — заскулила Динка. — Я его никому не отдам, даже смерти.
— Он еще жив. Он выберется, вот увидишь! Ради тебя он вернется даже из объятий смерти, — мягко увещевал ее Дайм, и Динка постепенно успокаивалась от его спокойных разумных мыслей, от тяжести его тела, от ласковых прикосновений его языка.
Навалилась немыслимая усталость. Ей снова хотелось сбежать в мир снов. Туда, где все спокойно. Где нет этой красной равнины, залитой кровью, и обгорелого безжизненного тела на ней.
— Спи, девочка. Спи, маленькая. Тш-ш-ш, — урчал Дайм, сменив вылизывания на нежное почесывание зубами по шее и за ухом. Динка последний раз рыкнула и затихла.
Проснулась она от шепота и приглушенного смеха, не сразу сообразив, где и кто она. Шепот был слышен в голове, но так неразборчиво, что слов понять она не могла. Динка приоткрыла тяжелые веки и осмотрелась. Вечный полумрак, красная равнина, огненная река… Увиденное напоминало кошмарный сон, в котором вот-вот произойдет что-то непоправимое…
— … в таком виде, — услышала обрывок мысли, произнесенной до боли знакомым голосом, а следом сдерживаемые смешки на разные голоса.
— Шторос! — подскочила Динка, как ужаленная, и беспорядочно закрутилась на месте, пытаясь понять, где же варрэны. Они оказались прямо у нее позади. Лежали все вчетвером, тесно сплетаясь телами и укрывая от взгляда лежащего в середине клубка Штороса.
— Шторос! — Динка одним прыжком преодолела разделяющее их расстояние и, распихав носом серый и белый бока, сунулась вглубь клубка.
— Эй-эй, козочка, полегче! Не трогай меня! — раздался в голове насмешливый голос, когда Хоегард и Тирсвад посторонились, и Динка с разбегу чуть не рухнула на лежащего в центре Штороса. Затормозив в последний момент, она осторожно протянула к нему нос.
Он выглядел по-прежнему ужасно, но гораздо лучше, чем в прошлый раз. Черная обугленная кожа почти сошла с тела. Тирсвад как раз слизывал последний обугленный лоскут у Штороса на затылке. Все его тело было покрыто тонюсенькой полупрозрачной бледно-розовой кожицей без намека на шерсть. Выгорели даже рога, и на совершенно лысой голове выделялся каждый бугор черепа и, словно изумруды, горели по-прежнему яркие глаза. Он лежал на брюхе, поджав под себя все четыре лапы и приподняв над землей голову.
