– Ты здесь еще? – вскоре донеслось из-за забора.
– Ухожу уже – что с тобой говорить, коли ты ничего толком не знаешь?
– Это я не знаю? Я много чего знаю, да не всем говорю.
– Кто бы тебя спрашивал…
– Что, что ты там шепчешь?
– Говорю, незачем тут время терять. Хильда, конечно, девчонка красивая, добрая…
– Да, красивая. А вот насчет доброты – не знаю, – засомневался юный гот. – Язык у нее иногда – словно змеиное жало! Не так давно Эрмольд к ней сватался, казалось бы, уважаемый воин, к тому же знатного рода, что еще надо-то?
– Неужели отказала?
– Кто бы ее спрашивал! Родичи отказали. Не знаю, что она им наболтала, да только Эрмольд сильно на нее обиделся. А он ведь не из тех, кто легко обиды забывает.
– Что?! – Радомир насторожился. – И что он сделал?
– Известно что. Предложил ее в уплату гуннского налога отдать.
Черт! Вот это дела!
– Это что же, выходит, ее сейчас и увезут? – Родион похолодел.
– Не сейчас – завтра. И ей еще повезло. Говорят, это она в конце лета пленников-антов из ямы выпустила.
– Да ну? Что ты! – рассмеялся молодой человек. – Почему она? Кто-то что-то видел?
– Никто не видел, а слухи ходят. Потому и говорю, что повезло девке. Так бы сразу казнили, а то всего лишь гуннам отдадут, и все дела.
– Эрмольду только обидно – остался без невесты.
– Ха! Больно нужна кому такая невеста! – невидимый собеседник неприятно засмеялся, будто знал про девушку что-то нехорошее. И тут же пояснил, понизив голос до едва различимого шепота: – Болезнь у нее какая-то дурная. Повитуха Эрмигальда рассказала, а уж она-то знает, недаром ведьма. Эрмольдовы парни Приблуду уж хотели уму-разуму поучить, чтоб не заносилась, да заразы побоялись. А то ведь это дело такое: один раз потешился, а потом все почернеет и отвалится…
– Ясно. И решили гуннам сплавить?
– Точно. А вообще Приблуда неплохая девчонка, – ломкий подростковый голос неожиданно потеплел. – Помню, два лета назад мы с ней коров пасли… Говорили о всяком… Хорошо было…
– А где сейчас Хильда?
– Где? Да у ваших, если ты гунн. А на то похоже.
К костру Радомир вернулся в глубокой задумчивости. Там уже почти никого не осталось: только сдавший пост Тужир и еще какой-то парень, чистокровный гунн – с плоским лицом и неподвижным взглядом глаз-щелочек. Сидя на корточках, гунн поджаривал на углях кусочки тоненько нарезанного мяса; при этом его длинные волосы, выбивающиеся из-под войлочной шапки, едва не падали в огонь, так что даже страшно было – а ну как вспыхнут?
– Это Миусс, – обернувшись, представил Тужир. – Вот, вдвоем вечер коротаем.
– Скорее уж ночку! – Усевшись на бревнышко рядом с братцем, Родион протянул руки к огню. – Озяб.
– Да уж, – подкинув в костер сучьев, Тужир поежился. – По всему судя, мороз будет.
– Я и говорю – градусов десять, не меньше!
– Это ты сейчас по-гуннски сказал? Везет тебе, брат, хорошо чужую речь запоминаешь. А я никак не могу, все из головы вываливается, уж сколько ромей Василий учил, все без толку. Истр хоть что-то запомнил, а я всего-то: audio – audis – audit – audimus… Да и все. Наверное, голова такая, ничего в ней не задерживается. Что скажешь, Миусс? Молчишь… Он все время молчит – зато как слушает! Хороший парень, хоть и гунн.
– Да он спит, по-моему, – хмыкнул Радомир.
– Нет, не спит. Это он так слушает. Эй, Миусс, Миусс! Ты спишь?
Гунн никак не реагировал и даже, судя по всему, перестал следить за своим мясом. Родион даже забеспокоился – не подгорело бы, но Тужир усмехнулся:
