Варварогенный децивилизатор - страница 10

– Ничего подобного, милая моя, – возразил Господин Лицемер. – Ни нового человека, ни гения Европа не ждёт, она охотится за золотом.

– Ах, бедная Европа! – язвительно заметила она, закатив глаза, такие большие, что в них тонуло всё вокруг.

– Уверяю вас, уж ей-то ничуть не хуже, чем вам. Да и потом, хозяева ей тоже не требуются, ей не хватает лакеев, вот их-то она и ищет повсюду.

– Ну разумеется!.. Никаких хозяев Господин Лицемер рядом с собой не потерпит.

– Отчего же? Лишь бы обошлось без гениев.

– Что ж!.. Зенитон гением, конечно, не был, зато теперь сын его, Варварогений рвётся вперёд. Эх, хотела бы я посмотреть, как он утрёт вам нос, но…

– Но… что?

– Меня здесь уже не будет…

– Да вам и впрямь бедность не грозит, и если уж капиталы не водятся, то воображение у вас точно богатое.

– Вот и славно! Как раз воображение и дарит нам самый что ни на есть зоркий, незамутнённый взгляд, каким смотрел на мир мой незабвенный супруг Зенитон, воплощавший бесчеловечность Европы.

– Да ведь он же был самым обычным безумцем. Воображение у таких людей лишь искажает естественные вещи, портит красоту жизни, уносится прочь от счастливой действительности. И наоборот, оно приукрашает страшные уродства, не в обиду будет сказано, дорогая моя Фея Моргана…

– Что вы, Господин Лицемер, вам меня не обидеть, попросту не дотянетесь… Всё-таки нелегко вам карабкаться по той лестнице, где я всегда оказываюсь на ступень выше вас. Впрочем, – прибавила она, – умение умирать – великое искусство, в нём куда больше величия и героизма, чем в умении лгать и жить во лжи. А потому скверно выйдет, если персонаж, возомнивший себя самой могущественной фигурой в Европе, чуть ли не воплощением европейского духа, да и всего человечества в целом, не сможет достойно уйти, отступив перед горемычной вдовой, бедняжкой Феей Морганой, ещё вчера счастливо бывшей замужем за Зенитоном, которого вы за глаза так смело поливаете грязью. Ах, до чего же печальное зрелище… прямо тошно делается от того, как мелочно вы клянчите, молите о любви и дружбе там, где вы всю жизнь сеяли лишь ненависть и клевету, оставляя после себя сплошь трупы да могилы – и всё это во имя европейской цивилизации.

– Если вы полагаете, что я, смутившись, покраснею от стыда, то вы ой как ошибаетесь. Ваши домыслы и фантазии вводят вас в заблуждение. Я никогда ни о чём просить не стану, пока не устрою всё так, чтобы человек первым проявил инициативу. И только если по-хорошему не получается, тогда уж я сам принимаюсь за дело, своевольничаю, но при этом жертва моя, разумеется, даже не успевает ничего заподозрить.

– Да уж! Твари, в чьих сердцах нет места человечности, все без исключения живут по вашему наказу, и у всех у них на устах: «человечество, человечество, человечество…» – глядишь, и сплюнут его в первую же придорожную канаву или напичкают им мозги и опусы каких-нибудь писак, которые из лучших побуждений повсюду разносят социальную, человеческую или земную гниль.

– Вы просто не знаете, какую огромную пользу приносит гниль. Гниль, милочка моя, гораздо питательнее для человечества, чем порядочность, которая, кстати, человеческой природе как раз-таки не свойственна. А ещё питательней она для нашей цивилизации – благотворнее и полезнее, чем здоровое человеческое сознание.

– Вы, дорогой Господин Лицемер, играете словами, точно акциями на бирже. Думаете, вместо ценных бумаг вам удастся подсунуть дурные слова. Вот поэтому вам больше и не дают слова. Ваши слова – всего лишь звон золотых монет, поступки ваши завязаны на пустой болтовне, дела насквозь пропахли враньём, а чтобы предать счастье людей и животных, вы изобрели машины. Теперь же получайте по заслугам. «От кого?» – читается в ваших бесстрастных, холодных и лживых глазах… От того самого денежного произвола, от тирании ваших драгоценных машин – истинной причины безработицы – от распрекрасного цветка вашей цивилизации…