Варварогенный децивилизатор - страница 9

«Человечество отжило свой век!» – так говорит в какой-то сцене один из его героев, кажется, Фея Моргана^>10. Она произносит эти слова перед траурным залом с гробом для человечества, который привиделся автору на поле битвы.

«Человечество – это я!..» – сказал, умирая, другой персонаж по имени Зенитон^>11: он был одержим демоном, нечистой силой, олицетворявшей для него так называемую европейскую цивилизацию, и потакал всем человекофобским прихотям влюблённой Феи Морганы. В бреду Зенитон готов был пойти на страшнейшее преступление против человечества – смерть!

Роман Л. Мицича «Варварогений децивилизатор» (Париж, 1938) Кто бы мог подумать, смертное человечество!?

Если верить нашему сочинителю и шестой версии его рукописи – всё ещё довольно хаотичной и местами трудночитаемой, – Зенитон страстно любил людской род и в любой миг охотно расстался бы с жизнью, лишь бы человечество было счастливым, лишь бы оно стало более человечным, всецело человечным – и само человечество, и планета.

А что же человечество?..

«Человечество ни разу не упускало случая совершить злодеяние, – говорит нам автор. – Слишком уж часто оно упивается пошлостью, как будто смерть ему и впрямь не грозит. Каждый раз человечество отплачивало мне худом за добро и ненавистью за любовь!»

Забегая вперёд, я, пожалуй, снова предоставлю слово Фее Моргане:

«Человечество никогда не прощает тех, кто его любит. Чем сильнее ваша любовь к человечеству, тем яростнее оно вас ненавидит, презирает и истязает. Потому-то вам, людям, и прежде всего вам, человеколюбам, не стоит больше биться о стену и гробить свою жизнь во имя его счастья. Не нужна ему ваша любовь и даже счастье ему не нужно. Чем люди счастливее, тем они злее, вероломнее, свирепее, безумнее, бесчеловечнее. Ведь человечество, как, впрочем, и всякий честолюбец, ни к кому не питает нежных чувств, ему неведомы возвышенные, благородные порывы, оно не обременено хоть сколько-нибудь глубокой привязанностью. Человечество бесчувственно, в высшей степени прагматично, алчно, люди гонятся за наваром, как королевство Наварра, они эгоисты, как все коммунисты. И перекроить этот мир способен только один отдельно взятый человек, свободный и великодушный варвар. Зенитон не справился да на тот свет отправился. Так он и остался лишь памятником – Неизвестным Героем^>12 – последним человеком из рода людского!»

Должен ли писатель говорить напрямую всё, что думает об этом мире?.. Или же ему следует безоговорочно подчиниться наставлениям Господина Лицемера, о коем автор «Варварогения» не преминул сказать несколько слов в своём сочинении?.. А может, вслед за Тассо ему пора воскликнуть: «Какой в их свете мрак!»^>13

Так или иначе, на откровенность отвечают откровенностью: я постиг непостижимое!

«Варварогений, – сообщает неизвестный автор в предисловии к книге, – отнюдь не просто герой моего романа! Он сочетает в себе качества многих ныне здравствующих и ушедших из жизни людей, их мысли и страдания, их таланты и силу. И если порой он противоречит сам себе, то это лишь видимое противоречие, следствие внешних, влияющих на него обстоятельств и перемен, а вовсе не черта его характера».

Далее, на одной из страниц я обнаружил диалог, который я прошу вас прочитать как можно внимательнее:

– Нужно найти нового человека, наделённого варварской гениальностью! – сказала Фея Моргана Господину Лицемеру на кладбище былого человечества. – Европа жаждет его увидеть…