– Ого! – окинула она взглядом комнату. – Весёлая компания… Жениха что ли завела?
– Он не жених, он мой муж, – с наигранным оскорблением ответила Марина.
"Ведь муж, да?" – вопрошали её глаза.
– Ничего себе, – хохотнула женщина. – Ну ты даёшь стране угля!
Она сняла обувь, прошла к столу, поставила ведро с сумкой на пол и осмотрелась.
– И огурцы успели найти, и аджику… – задумчиво смотрела она на банки. – Ладно, ешьте, – махнула потом рукой, – всё равно испортились бы.
Нагнувшись, она достала из сумки привезённую с собой еду. Буханку хлеба, пакет молока, а также куриный окорок в целлофановом пакете.
– Как тебя звать, муж? – спросила она Колю.
– Его звать Николаем, – ответила за него Марина. – Я в него сразу влюбилась.
– Ольга, – кивнула женщина. – Костёр разведёшь?
– Разведёт, разведёт, – пообещала Марина. – Где спички?
Взяв у матери спички, она потащила Колю наружу.
– Терпеть её не могу, – говорила ему на ухо. – Из-за неё сюда и приехала. Я ведь из дома сбежала. Два дня жила спокойно, и вот – она тут.
– Я сразу догадалась, – кричала из дома мать, – что ты сюда уехала. Ладно, думаю, пусть пару дней поголодает, всё равно никуда не денется.
– Слышишь? – толкнула его в бок Марина. – Стерва, да?
– На твоём месте, – сказала Старая Сука, – я бы отсюда смоталась. Гнилые людишки. Неизвестно, что у них на уме.
Повертев в руках коробок спичек, Коля принялся разводить костёр. Марина подтаскивала сучья.
– Ты даже представить себе не можешь, – жаловалась она, – какая она злая, моя мамашка. Сейчас добренькой притворяется, не верь ей. Она как начнёт дурью орать, бьёт меня чем попало, матерится. Бухает по чёрному, мужиков в дом водит, трахается с ними как кошка. Ты смотри, не попадись к ней, а то она и с тобой захочет.
Костёр потихоньку разгорался. В саду стояла помятая печка-буржуйка, разжигали в ней. Коля, сколько себя помнил, всегда любил огонь. Сидеть в кромешной тьме у добродушного и таинственного огня – что могло быть лучше. Языки пламени заплетались в причудливые узоры, манили. Ничего не хотелось больше, огня было достаточно, на нём сходились все стремления и потребности.
– Следите за водой, – поставила Ольга на печь кастрюлю. – Как закипит, скажите.
– Ладно, – отозвалась Марина.
Ольга не торопилась уходить.
– Коля, – провела она ладонью по его волосам, – а сколько тебе лет?
– Не знаю, – буркнул он.
– Слышала, не знает! – воскликнула Марина.
– Ну как же так не знает, – не убирала руку мать, – все знают свой возраст.
– О своём молчи лучше, – снова попыталась уколоть её дочь.
– Почему молчи? Я ещё очень молодая девушка.
– Девушка! – хмыкнула Марина. – Старуха скажи.
– Мне всего тридцать два. Я ведь Маринку в семнадцать родила. Может, чуть старше выгляжу, но в душе я совсем ещё юная.
– Слышишь? – толкнула Марина Колю в бок. – Совсем свихнулась баба, да?!
Мать дала ей подзатыльник.
– Ты прекрати со мной так разговаривать! Ты ещё сопля зелёная Я шучу, шучу, а потом как врежу – не поздоровится.
– Во, началось, – плотнее прижалась к Коле девочка.
– А Коле наверно лет двадцать, да ведь, Коль? – продолжала Ольга, уже добродушно. – Самый лучший возраст. Ни забот, ни хлопот.
– Хватит паясничать, – попросила Марина. – Занимайся своими делами.
Присев, Ольга ткнула её кулаком в бок.
– Ещё хочешь?
– Хочу, – огрызнулась девочка.
Мать врезала ей ещё раз.
– Прекрати! – ударил её по рукам Коля. – В морду захотела?!
