– Обед готов, – сообщила она вскоре. – Если хотите, пойдёмте есть.
Коля хотел есть всегда. Марина тоже проголодалась. Одевшись, все направились в дом.
– Суп с крапивой, – разливала Ольга суп по тарелкам.
– Да, только такой ты и можешь, – подначивала её Марина.
– Очень вкусный. Коле понравится.
На Колю, который не ел суп уже несколько месяцев, горячая, дымящаяся похлёбка произвела магическое действие. Он съел две тарелки. Тепло разливалось по внутренностям, сытость заполняла желудок, и мозг расслаблялся, позволяя проникнуть в тело хорошему настроению.
– Не забывай, Николай, – предупредила его Старая Сука, – что за тарелку баланды многие люди продавали себя и близких.
Был ещё горячий компот из малины и черноплодной рябины. Коля раскраснелся, размяк и глупо улыбался, обводя женщин осоловевшим взглядом.
– Надо бы ещё грядки прополоть, – сказала Ольга, – и ягоды собрать. Этот год мало совсем. Поможешь, Коля?
– Помогу, – кивнул тот.
– Вот и ладно. Ну а потом и домой можно. Что ещё тут делать, правда?
Было солнечно и жарко. Хотелось прохлады, тени, невинной влаги во рту. Александр Львович сидел на веранде, просматривал газеты и пил сок. Елена Васильевна присоединилась к мужу.
– Хочешь? – предложил писатель напиток.
– Хочу.
Он налил ей из кувшина стакан апельсинового сока. Сок был прохладный и вкусный.
Вепрь, старый и заслуженный пёс, нехотя вылезал из своей будки на солнцепёк. Был он сейчас тихий и почти не лаял. Все понимали, что он доживает свои последние годы и заслуживает право на отдых.
– Читала твоё новое, – сказала жена. – Очень впечатляет.
– Серьёзно?
– Ты проявил в них свою истинную сущность.
– Какую?
– Порнократа.
– Ха! – хохотнул Александр Львович.
– У тебя и раньше то ляжка, то титька на каждой странице сверкали, но здесь ты превзошёл себя. Отборнейшая порнография!
– Ты говоришь это, – поморщился Александр Львович, – как бы осуждая?
– Да нет, что ты!
– Какие-то праведные инстинкты в тебе проснулись. Я с тобой не согласен насчёт порнографии, но даже если это так, то что из этого?
Елена смотрела на него прищурившись.
– Что из этого, что? – продолжал Александр Львович. – Вот ты говоришь "порнография" и словно земля после твоих слов должна разверзнуться. А я рухнуть в этот проём. Ну и что, что порнография? Если она нужна для передачи замысла, для создания верного образа – она необходима. А всё это моральное блеяние уже не актуально.
– Но, видишь ли, существуют определённые каноны, которые, хочешь ты того или не хочешь, приходится признавать.
– Спорное утверждение. Но, допустим, это так.
– Так вот, эти каноны заставляют занимать определённые жизненные позиции. Позиция порнографического писателя, к которой ты явно стремишься и к которой, как я сейчас понимаю, стремился всю жизнь, это позиция писателя-маргинала.
– Замечательно! Писатель-маргинал – это голубая мечта моего детства.
– Может быть. Но вот в чём дело… Этой позиции надо соответствовать социально. Вот если бы ты был нищим и обозлённым неудачником, который сидит где-нибудь за Уральским хребтом, никем не признанный и без всяких шансов пробиться – вот тогда бы твоя порнография смотрелась более-менее естественно.
– Потому что на неё было бы всем насрать, да?
– А сейчас ты – заслуженный и уважаемый литератор. Член союза писателей, лауреат всевозможных премий. Ты преподаёшь, у тебя круг общения соответствующий. Твои порнографические потуги будут выглядеть весьма странно.
