– С мятой, с женьшенем. Все болезни уходят! После бани вообще в кайф.
– Да, знаю, пробовал. Мать постоянно пьёт.
– Ну и как?
– Вроде довольна. А на меня – никакого эффекта.
– Ну так ты здоровый.
– Да я бы не сказал.
Без пятнадцати пять Юра махнул отбой.
– Всё, хорен. Потихоньку собираться будем.
Рабочие потянулись к бытовке. Коля шёл пошатываясь, очертания предметов расплывались.
– Что, работничек! – ухмыльнулась Старая Сука. – Еле живой? Погоди, то ли ещё будет.
– Всё нормально, – буркнул он.
– Устал? – подошёл к нему Виктор.
– Устал немного.
– Ничего, разработаешься, – хлопнул он его по плечу.
Коля переоделся в чистое. Ольга была права – одеть чистое оказалось приятно. Сейчас он радовался, что послушался её.
Старая Сука посмеивалась.
– Какой же ты, Коля, идиот…
Он ей не отвечал.
– Я не ожидала от тебя, что ты пойдёшь в услужение к людям. Думала, ты не такой. Не позволишь себя одурачить.
Коля кинул на неё злобный взгляд.
– Разве ты не знаешь, что работа – это проклятие? Её придумали хитрые евреи, чтобы поработить человечество. Привили людям лживые стандарты жизни, стыд. Если ты не работаешь, ты неполноценный. Ты как бы и не человек вовсе. Что это за философия, неужели ты с ней согласен? Ты, который всегда исповедовал свободу духа? Спать где угодно, питаться чем придётся, ни от кого не зависеть – неужели ты плюнул на эти идеалы? Продал их? Продал их за каторжный труд и три гроша, которые тебе заплатят, продал за вонючую бабу, которая в виде одолжения время от времени будет раздвигать перед тобой ноги, продал за призрачную надежду называться уважаемым человеком? Коля, все уважаемые люди – ничтожества! Ничтожества, которые унижаются перед другими ничтожествами. Это всемирное пиршество унижений, неужели ты не видишь этого? Посмотри, все они ползают на четвереньках и вымаливают друг у друга милости. Они готовы на всё, даже жизнь свою готовы отдать. Ты хочешь отдать свою жизнь, ты сможешь сделать это? Пойдём со мной, пойдём к сопкам, пойдём в тайгу – ведь мы жили так, Николай! Неужели ты забыл, что мы были счастливы? Кабала, в которую ты добровольно себя заключил – она навсегда. Ты понимаешь – навсегда! Пойдём со мной, мы снова станем свободны! Свободным можно быть только вдали от людей. Свобода – это одиночество.
– Ну чё, Коль, – подмигнул Виктор. – С новичка полагается, а?
– Что? – вскинул он голову.
– Говорю, пиво с тебя.
– Почему?
– Ну как почему. Первый рабочий день, надо отметить.
Коля выглядел растерянно.
– У меня нет денег, – развёл он руками.
– Взаймы возьмём.
– У кого?
Виктор осмотрел бригаду.
– Да вот у бугра! Юра, полтинник займи!
Юра, уже готовый уйти, был не рад просьбе.
– Ты достал меня!
– Я всегда отдаю.
– Нет у меня!
– Есть, я знаю. Я не за себя прошу, за Колю. Он пивом нас угостить хочет, а деньги забыл. Дай ему до аванса. Через три дня вернёт.
– Ему аванса может и не быть. Да и откуда я знаю – вдруг он завтра не придёт.
– Да брось ты! Думаешь, человек работу искал для того, чтобы на следующий день её бросить? У него ведь жена, ребёнок. Причём чужой. Вернёт он тебе деньги, не жилься!
Юра молча достал из кармана пятидесятирублёвую бумажку.
– О, спасибо! – потянулся к ней Виктор.
– Ему даю!
Коля взял деньги. Купюра была почти новой и хрустящей. Такую огромную сумму он держал в руках лишь однажды, когда вытащил кошелёк у какой-то пенсионерки. В ней было четыре мятых червонца и мелочь. В сумме почти пятьдесят. Но эта красивая бумажка выглядела куда как солиднее.
